ИСТОРИИ | zhivayapobeda

ГЛАВНАЯ
О ПРОЕКТЕ
ИСТОРИИ
ГОРОДА
ВИДЕО
СМИ о нас
ЗАЯВКА НА УЧАСТИЕ
More

2018 год

Семья отца запомнилась мне именно такой, словно с советской открытки: муж военный, жена домохозяйка и двое счастливых детей. На этой фотографии мои бабушка, дедушка, тётя и отец. Несмотря на воинское звание и внушительный послужной список, авторитет и уважение к деду воспитала в нас именно бабушка. Она так любила и гордилась своим мужем, что не любить деда было невозможно. В 1939 году дед ушёл служить в армию. Незадолго до призыва он успел жениться, а через некоторое время после его отъезда выяснилось, что скоро в молодой семье появится малышка. В кровавой войне уцелели все члены нашей семьи. Дедушка, не смотря на то, что дошёл до Рейхстага и даже оставил автограф на его стене, прошел войну без единого ранения. Но вернуться домой после объявления долгожданной победы сразу не смог. После капитуляции Германии дед участвовал в эвакуации железнодорожных войск. Позже за восстановление Варшавского железнодорожного узла он получил орден Красной Звезды. Домой дедушка вернулся в 1946 году. Но продолжил военную службу и вышел на пенсию в звании подполковника.

«На память от сына Германа. Март 1942 г.», - еле различимая надпись на обороте фотокарточки. Служба для моего деда началась в 1939 году со срочной службы в Красной Армии. Призвали деда матросом на Тихоокеанский флот. Но боевые действия начались для него тогда, когда на Родине праздновали победу над фашисткой Германией. С 9 августа 1945 по 2 сентября 1945 года шла война с Японией. Рулевому боевого катера Герману Чистякову хватило месяца, чтобы отличиться в бою. Две медали «За боевые заслуги», медали «За победу над Германией», «За победу над Японией» по сей день хранятся в нашей семье. После окончания войны о возвращении домой думать было рано, Германа еще ждала срочная служба. И вернулся старшина разведотряда к жене только в 1948 году. В общей сложности 9 лет длилась его морская жизнь. Вернувшись на сушу, дед посвятил себя другой стихии – земле. Работал в институте Геологии. Часто ездил в экспедиции по разведке минералов. Много в нашем доме сохранилось поделок и ваз из природного камня. Характер у деда, по воспоминаниям родных, тоже был «каменный». Даже тяжело заболев, никогда не позволял себе помогать и всё делал сам.

Эта фотография с наивной, даже трогательной табличкой «Прощай, уезжаю» стала пророческой. После летнего сенокоса в августе 1941-го ее сделал неизвестный фотограф в передвижной фототочке. На снимке моя бабушка Клавдия и дед Алексей перед отправкой на фронт. На войне часть, куда попал новобранцем рядовой Алексей Симонов, в первом же бою попала в окружение. Пока наши отступали, немцы отправляли пленных советских солдат на Запад. Так, почти и не успев повоевать, дед оказался в концентрационном лагере Эбензее под Зальцбургом в Австрии. А бабушка Клавдия с трехлетней дочкой – моей мамой – продолжала ждать писем, которых все не было. Всю войну она прожила, считая, что муж пропал без вести. И только в августе 1945-го, после освобождения австрийского концлагеря американцами, дед вернулся в Советский Союз. Как неблагонадежный, он прямиком попал в рабочий батальон, в село Балакирево Александровского района Владимирской области, где обязан был находиться безвыездно. Только в 1948 году в связи с амнистией ко Дню Победы всех репатриированных граждан, находящихся в рабочих батальонах, приравняли в правах к обычным работникам промышленности СССР. Но к тому моменту пути бабушки и деда разошлись совсем. На новом месте у него появилась другая семья, да и Клавдия вышла замуж за односельчанина вскоре после того, как узнала, что у Алексея – другая женщина. Так завершилась их совместная история. Единственное, что их связало – дочь, моя мама Екатерина Алексеевна Симонова, которая и сохранила это фото и трагическую историю любви и разлуки двух близких людей.

«Дедушка, ты почему плачешь?» – помню, как я растерялся от его реакции на сюжет в новостях – в 2000 году началась бомбардировка Югославии. «Ты что, не понимаешь? А если это снова война?» – ответил он мне. В своё время этот ранимый старик на войну ушел добровольцем. Новобранец Красной Армии не знал и слова по-русски! Как он преодолел этот языковой барьер мы не знаем, но вернулся дед с фронта, овладев не только военным навыком, но и русским языком. Времени на учёбу языка было больше чем достаточно. Накип прошёл в стрелковых войсках боевой путь от Украины до Польши. Не дошел до Берлина – его перебросили на Чукотку, так как 12 сентября 1945 года началась долгосрочная операция по усилению обороны Чукотки на случай возможной агрессии со стороны США. До отправки на Чукотку дед успел написать письмо своему отцу и сообщить о перемещении. Он подгадал, что поезд пройдёт через родные места. Но ни номера поезда, ни дня, ни времени не сообщил. Да он и не мог этого знать. Отец письмо получил и решил увидеть сына. Месяц! Месяц мой прадед просидел на станции в ожидании сына! И дождался! Две минуты продлилась радость встречи – столько времени стоял поезд возле маленького села в Татарстане. К счастью, это была не последняя встреча отца и сына. С Чукотки Накип вернулся живой, здоровым встретил его отец.

Это фото сделано в 1941 году в городе Красноуфимске Свердловской области. На снимке моя двоюродная прабабушка Лёля, так ласково её называли в семье. То, что Лёля – Анна, я узнала позже, и это стало для меня большим удивлением. Предполагаю, что такое милое прозвище она заслужила за постоянную заботу и помощь семье своей старшей сестры и её детям. Так Лёля благодарила свою родственницу за то, что смогла получить образование. Старшей сестре выучиться не удалось, а младшая Лёля была учителем русского языка и литературы и работала в школе, а еще держала корову и содержала небольшое хозяйство – в общем, по меркам военного времени, жила неплохо. Ей действительно хватало, и с роднёй она могла поделиться. Продуктами, которыми Лёля щедро снабжала родственников, семья старшей сестры смогла рассчитаться с рабочими за строительство дома. Домашнее хозяйство Лёли спасало и сирот, которых среди её учеников было немало. Несмотря на скромный образ сельской учительницы и женщины с чутким сердцем, у мужчин Лёля вызывала явно иные чувства. Её личная жизнь не вписывалась в нормы провинциального уклада. Она ни разу не была замужем официально, с мужьями жила в гражданском браке. И таких историй в её биографии было 4! В семье вспоминают, что одного супруга роковая любовь к Лёле довела до суицида. Ревнивый мужчина не справился с приступом ревности и избавил себя от мучений одним выстрелом. Единственный сын Лёли, к сожалению, тоже погиб. С тех пор она больше не пыталась создать свою семью и посвятила себя племянникам, их детям, ученикам – всем, кто нуждался в доброй и нежной Лёле.

Я очень люблю эту фотографию моей бабушки Надежды Ивановны. Здесь она такая молодая, красивая и с кудряшками. Сразу и не скажешь, что она ребенок войны. Её отец и мой прадед, поляк по происхождению, в 1937 году был репрессирован, в 90-е годы реабилитирован посмертно. Из-за подорванного здоровья в лагерях, на фронт его не взяли. Военные годы для большой семьи были и без того тяжёлыми. Из троих детей старшей была моя бабушка. Ей, конечно, досталось больше остальных. Маленькой девочке пришлось помогать родителям наравне со взрослыми. Главной задачей для всех домочадцев было пропитание. Непроходимое чувство голода и все мысли только о еде. Несмотря на то, что в военные годы семья жила в деревне, продуктов, да что там, даже картошки не было. Селянам доставалось лишь то, что не успели собрать с колхозных полей. По таким полям в поисках остатков от урожая ходила и моя бабушка. Из гнилой, мёрзлой картошки пекли лепешки. Везло, когда соседи звали пасти скот, ведь в плату за работу давали молоко. В эти дни дома варили кашу, и это был маленький праздник. Неудивительно, что пережив такие лишения и голод, накормить тех, кто рядом, для бабушки обязательно и сегодня. Стол «ломится» по любому случаю. Еду она разносит по соседям, подругам, родственникам. А если ждёт гостей, то готовит традиционный холодец, печёт пироги с картошкой и грибами и обязательно пиццу. Украв детство, война наградила бабушку неунывающим нравом и тягой к жизни. Сегодня ей восемьдесят пять лет, но она даст фору любой хозяйке в нашей семье, и не только на кухне.

Они познакомились в 1944-м, когда освободили Белоруссию. Бабушка только вернулась с семьей с Оренбуржья, где беженцами они прожили всю войну, ожидая освобождения Белоруссии. А дед – тогда двадцатилетний красавец, партизан, подрывник-разведчик, – был вчистую комиссован по здоровью и оставлен на освобождённых территориях восстанавливать советскую власть. Бабушка не считала себя красивой, и, рассказывая нам о своей юности, всё удивлялась: «И как он на меня внимание обратил? Я ж некрасивая была. А он – красавец, высокий, широкоплечий, с выправкой военной. Чем уж я ему приглянулась? Столько девчат было красивее и интересней…» Взрослой уже я, кажется, разгадала эту маленькую семейную тайну. В свои двадцать лет дед остался совсем один – в 1942 был расстрелян за связь с партизанами отец, в 1943 во время карательной операции сожжена заживо младшая сестра, в 1944, уже перед самым освобождением, расстреляли мать. И боль этих потерь, щедро приправленная чувством вины, что не смог уберечь самых дорогих и близких, жгла и не давала жить. Семья бабушки была чудом – в ней все остались живы. И отец семейства, мой прадед Антон Герасимович, под бомбежками всеми правдами и неправдами посадивший их всех на последний, уходящий в тыл поезд, и мама Анна Петровна, и четверо детей – все, включая маленького молчаливого Мишку, инвалида с детства. Зина, бабушка моя, была старшей – рано повзрослевшая, спокойная, она работала с малых лет, помогая поднимать младших. Для деда эта семья стала родной практически сразу – его приняли и полюбили. Этот снимок – первый их совместный портрет. Они тут очень счастливые – скоро появится на свет их первенец, старший сын Славик.

Когда вся страна узнала о нападении фашисткой Германии на Советский Союз, моя бабушка мирно спала после выпускного вечера. Нина Михайловна – одна из тех молодых девчонок, что со школьной скамьи ушли на фронт добровольцами. Военная подготовка в школах в те годы была хорошей. Большинство школьников имели оборонные значки ПВХО, ГСО, «Ворошиловский стрелок», но брали на фронт не всех. Требовалось получить военную специальность. В августе 41-го бабушка Нина выбила в райкоме комсомола направление на курсы радистов, и уже 8 ноября она гордо шагала в строю из шестисот девчат на параде войск на Площади 1905 года в Свердловске. Но флёр военной романтики быстро развеялся. Прифронтовой Валдай стал местом стажировки. Первые раненые и первые погибшие. Свердловские радистки вмиг осознали, что такое война, куда они так отважно стремились. Экипаж радиомашины, как правило, состоял из 7 человек, половина – девчонки. Приехав на место дислокации, первое, за что брался экипаж, зарывал машину, строил землянку, устраивал полевой быт и это неотрывно от прямой обязанности приёма и передачи радиограмм. Противник быстро обнаруживал радиостанции, поэтому место стоянки приходилось часто менять. И всё заново – рыть землянку, зарывать машину, укрываться. Подробную историю бабушкиной службы я узнала случайно. Нашла её рукописные записи и не могла оторваться. После войны Нина Михайловна работала библиотекарем, и в канун Дня Победы она часто выступала перед школьниками. С годами события стали забываться и бабушка записала всё, что помнила на тетрадных листах. Теперь эту подлинную историю нашей страны и моей бабушки бережно хранит наша семья.

На этой фотографии моей прабабушке восемнадцать лет, как мне сейчас. Она только окончила 10 классов и, не имея педагогической подготовки, поступила работать учителем математики и немецкого языка в Игнатьевскую школу. В семейном архиве сохранилась характеристика, которую директор дал моей прабабушке: «При добросовестном отношении к порученному делу и методическим знаниям от старших учителей Наталья Прокопьевна овладела педагогическим мастерством. Успеваемость по математике свыше 90%». Переехав в 1947 году в Ирбит, прабабушка и здесь работала учителем в школе №3. Так в годы войны в нашей семье зародилась династия педагогов. В этих же стенах работала и моя бабушка – дочь Натальи Прокопьевны, здесь учителем младших классов работает и моя мама. Я тоже хочу стать педагогом, но в художественной школе. Прабабушку я совсем не помню, но много хорошего знаю о ней. Она была большой рукодельницей. Вышивала гладью на швейной машинке, ткала ковры и вязала. Любовь к творчеству у неё проявлялась во всем. Даже поздравительные открытки для внуков она подписывала стихами собственного сочинения. Сегодня крохотную книжку с ее строками ученики и коллеги школы бережно хранят, как и память о любимом учителе Наталье Прокопьевне.

«Телефониста взвода связи 2 стрелкового батальона красноармейца Боровикова Николая Викторовича за то, что 24.07.44г. при наступлении на сильно укрепленную полосу противника в районе высоты 176 Лоймоловского района, Карело-финской ССР т. Боровиков поддерживал бесперебойную связь между стрелковой ротой и КП батальона. Несмотря на сильный артминомётный обстрел, он выходил на исправление линии, им исправлено до 20 порывов. Благодаря его отважным действиям он обеспечил бой управлением», – этот сухой, но такой важный для нашей семьи обрывок из Приказа №030-Н – единственная известная нам деталь со времен службы моего прадеда. За этот эпизод на Карельском фронте Николая Викторовича Президиум Верховного Совета Союза ССР наградил медалью «За отвагу». Согласно найденной учетной карточке прадед служил в 310 стрелковой Новгородской дивизии. В ряды Красной Армии он был призван Слободо-Туринским РВК в 1943 году, когда ему исполнилось 17 лет. Столько же, сколько и мне сейчас. Конечно, для меня мой прадед и его друзья-однополчане, с одним из которых он запечатлен на этой фотографии – герои. Знаю, что дед продолжил службу и после объявления о победе. Домой он вернулся весь израненный. Сегодня лишь одна мысль о войне пугает. Я бы не хотел пройти этот путь. Поэтому всё чаще задумываюсь о той силе духа и храбрости, которая осталась в памяти народа и на этом снимке.

Эта фотография сделана в самом начале войны, в сентябре 1941-го. На ней моя прабабушка Софья, педагог по образованию и рабочая завода №231 имени Ворошилова по воле судьбы. Танки и бронепоезда были нужнее фронту, поэтому о работе в школе пришлось забыть. Пока Софья Алексеевна не могла учить, училась сама. Окончила курсы экономистов и перешла из производственного цеха в отдел. Так и проработала до окончания войны. В 1946-ом году Софья сменила не только работу – она вышла замуж и переехала в Ирбит. Здесь прабабушка снова вернулась к школьной доске, теперь уже навсегда. В школе №13 прошла путь от учителя русского языка и литературы до директора. Даже выйдя на пенсию, она не смогла расстаться со школой и до последнего работала в библиотеке. Я родилась, когда прабабушки уже не стало, но она всегда рядом со мной: в моей школе её портрет висит на доске почёта, в школьной библиотеке стоят её личные книги. А дома в большом сундуке хранятся её наряды. Удивительно, что многие блузки и платья тех лет сегодня снова в моде. Я чувствую, что моя незримая связь с прабабушкой Софьей не обрывается, а с годами становится только крепче.

Свадебное фото моего прадеда Павла Викторовича. Помню этот снимок с детства и признаюсь, он во многом сформировал мой характер и даже манеру одеваться. Например, носить пиджаки я начал с 7-го класса. Видимо, подсознательно стремился быть на него похожим. Мой прадед – хороший пример для подражания и гордость нашей семьи! Он ушёл на фронт добровольцем и служил начальником автоколонны, вывозил трофейную технику с вражеской территории в тыл. В ходе одной из таких операций прадед попал в плен. Но не отчаялся, в лагере сформировал группу смельчаков и организовал побег. Более того, партизанский отряд прадеда умудрился увезти с собой боевые машины прямо из-под носа у врага. Кто знает, была ли это бесстрашная дерзость или тщательно продуманный план? Ведь солдатская участь бывших пленников на Родине тоже была незавидной. Но именно то, что «домой» они вернулись не с пустыми руками, спасло прадеда и его товарищей от НКВД. Он вернулся в действующую армию и продолжил военную службу, принимал участие в освобождении Будапешта и дошёл до Берлина. С фронта в качестве «трофея» Павел Викторович привёз пулю между рёбер, так и проносил её до самой смерти. О военных подвигах прадеда сегодня знает весь Ирбит. Об этом напоминает мемориальная табличка с его именем, которая украшает фасад нашего дома.

Моего деда, служащего сберегательной кассы, на фронт призвали не сразу, заменить ценного сотрудника было некому. Но в 1942 году муж и отец четверых детей, среди которых была и моя мама, ушёл на фронт. Служил Алексей Васильевич в стрелковом полку. Он был храбрый воин! Участвовал в Сталинградской битве, в операции на реке Одр. Да и как можно отмерить уровень героизма, когда каждый прожитый день – уже подвиг! Этот снимок был сделан в госпитале в Сибири, куда деда отправили на лечение после тяжёлого ранения. После выписки дорога на фронт лежала через родные места. Дед подгадал время с большой остановкой и отпросился у начальника навестить семью. Конечно, риск был велик для обоих, но начальник дал добро. Нет ничего случайного, ведь эта встреча с семьёй стала последней. Мама вспоминает, как отец долго обнимал их на прощание, будто чувствуя, что в последний раз. Он опоздал на поезд, пришлось догонять. Нагоняем от начальника дело не закончилось, в наказание деда долго не представляли к награде. Свою первую медаль «За боевые заслуги» он получил годом позже, а орден Красного Знамени – уже посмертно. О том, что муж и отец семейства геройски погиб никто не сообщил. Этот факт нашей семье оставался неизвестным до 2016 года, пока я сам не решил узнать о судьбе своего деда. Это был праздник для нашей семьи, и дело не в награде. Это всё равно, что получить письмо из прошлого. Деда нет, но память о нём жива!

Синий халат в горошек, любимый кот на руках и седые волосы – такой я запомнила свою прабабушку Нину. Мне было два года, но я дорожу этими воспоминаниями. Прабабушку любили все за безграничную доброту и трепетную заботу. В 1942 году, когда началась война, ей было четырнадцать лет. Для военного времени эта юная девушка была уже полноценным работником Ирбитского автоприцепного завода. Подводил Нину только рост, поэтому стоять у станка приходилось на ящике. Тяжелая работа, тяжёлые детали, тяжёлое время, а девичья душа тянулась к красоте и творчеству. К счастью, недалеко от завода находилась швейная фабрика, туда и перевели Нину спустя некоторое время. Перестроиться с грубых деталей на тонкие ткани было сходу непросто. Помогал наставник Приезжев, после войны он работал в ателье «Силуэт». Нина быстро освоилась и полюбила работу на долгие 47 лет. Именно столько проработала прабабушка на Ирбитской швейной фабрике в экспериментальной лаборатории раскладчиком. Она могла по ширине ткани и метражу рулона рассчитать, сколько получится рубашек. На досуге успевала обшивать всю семью. Теперь пинетки от прабабушки Нины навсегда останутся той ниточкой, которая как в прямом, так и переносном смысле будет связывать меня с ней.

«Пусть этот мёртвый облик напомнит обо мне живой», – так устрашающе подписала этот снимок моя прабабушка Софья будущему мужу. Фотографию она отправляла в период долгой разлуки, когда возлюбленный был уже связан другими отношениями. Но Софья не сдавалась, ее непоколебимую волю закалила война. Война началась, когда девочке было всего 11 лет. Про выживание в годы войны она всегда говорила коротко: «Это было сложное время». Не легче было для девушки и после войны. Мужчин возвращалось мало, а семейного счастья хотелось всем. В итоге целеустремленная Софья смогла завоевать любовь и построить крепкую и счастливую семью с прадедом Аркадием. Прабабушку Софью я помню плохо, была совсем маленькой и личных воспоминаний не сохранила. Лишь точно знаю, что твердый характер прабабушки следующие поколения женщин в нашей семье растеряли. Стали мягче и покладистее. Времена, к счастью, настали другие.

«Взгляни и вспомни мой оригинал»,– написал моей прабабушке её старший брат Саша на оборотной стороне этой фотокарточки. Весточку из Москвы в родное село Желанное Большеболдинского района Горьковской области он отправил 15 июля 1941 года. Двоюродному прадеду Александру тогда было чуть больше двадцати. О военном пути солдата мы, к сожалению, ничего не знаем. Связь с родственниками по линии прабабушки утеряна давно. Но помним, что Александр Алексеевич вернулся с войны. Со слов прабабушки, учился в военной академии и даже затем служил в Кремлёвской охране. В марте 53-го года стоял в оцеплении на похоронах генералиссимуса Советского Союза товарища Сталина. Позже работал в правоохранительных органах Украины, был начальником милиции под Донецком. Там же и похоронен. Наша прабабушка до последних дней повторяла, что старший брат Саша помогал ей всю жизнь, только благодаря ему она встала на ноги и научилась не бояться любых трудностей. За это мы всей семьей ему благодарны и сегодня.

Эту фотокарточку с фронта бабушка Пелагея получила, когда дед был уже комиссаром батареи. Ивану Зиновьевичу было уже 35 лет, когда началась война. Тогда он занимал должность инспектора в сельском хозяйстве. Управленца посадили в военкомат заместителем, чтобы он отправлял молодых парней на фронт. Но в тылу Иван Зиновьевич продержался недолго. Когда хлынул ворох первых похоронок с линии фронта, дед не выдержал и ушел Родину защищать. В составе Сибирской дивизии воевал в артиллерии под Москвой. Дослужился до старшего политрука, что приравнивалось к званию майора батареи. Дед получил осколочное ранение на передовой. 27 октября 1942 года он скончался после операции в Саратовском госпитале. Похоронили уральского бойца в братской могиле на Воскресенском кладбище. Я никогда не видел деда, но продолжил военную династию, правда, уже в воздухе – 36 лет прослужил в военно-транспортной авиации ВВС и также дослужился до майора. Летал на АН-12, АН-26, ИЛ-76 и самом грузоподъёмном в мире самолёте АН-124 «Руслан». Мой отец был штурманом-инструктором в Челябинском высшем военном краснознамённом авиационном училище штурманов. А мой сын, окончив Краснодарское высшее военное авиационное училище лётчиков, сегодня уже в третьем поколении служит Родине. Мне бы очень хотелось, чтобы и мой внук чтил славные традиции русской армии и знал, кто такой Жуков и Рокоссовский. Не говоря о тех бойцах, память о которых хранится в каждом семейном фотоальбоме.

Всё, что осталось от старшего брата моего деда, копия вот этого снимка. Когда младшему Ивану было 5 лет, совершеннолетнего Тимофея призвали на фронт. Шёл 1943-й год. Красноармейца из села Чендак, что в Казахстане, призвали в 90-ую стрелковую дивизию. В ходе Варшавско-Познанской операции при освобождении польского города Быдгощ в январе 1945-го года Тимофей Иванович получил ранение в шею и умер от потери крови. Его первичным местом захоронения стала юго-западная окраина города Нойенбург в Польше. Председатель родного Зерносовхоза пожалел мать семерых детей и не показал похоронку. Страшную весть сообщил лишь старшим дочерям. Но материнское сердце не обманешь. Женщина, чувствуя беду, замкнулась в себе и перестала разговаривать. Не обронив ни слова, она тихо умерла в октябре 45-го года. Между тем, в честь солдат, участвовавших в боях за освобождение Быдгоща, по приказу Верховного Главнокомандования в Москве был дан салют 20 артиллерийскими залпами из 224 орудий. О том, что дед Тимофей, не отмечен наградами, я не сожалею. Не это главное. Войну выиграли рядовые русские солдаты, такие, как мой двоюродный дед. И об этом нельзя забывать.

На фотографии моя бабушка Нина Баикина со своим другом Михаилом Сорокиным, который ухаживал за ней. Она – студентка Челябинского педагогического института, он –курсант первого набора Челябинского высшего военного Краснознамённого училища штурманов. Беззаботный 39-ый год: на водной станции молодежь гуляет, веселится и фотографируется на память. В тот день фотоаппарат в руках держал будущий муж Нины и мой дед Николай. Влюбленный однокурсник Михаила не растерялся, когда друг дал понять бабушке, что первым делом самолёты, ну а девушки потом. У Николая всё было наоборот. Уже в марте 1941 года на свет появилась моя мама, а еще через несколько месяцев началась война. Молодая семья не успела познать радости семейной жизни. После возвращения с Финской войны деда направили в Бобруйск для прохождения службы. Дальше – война, бомбежки Бобруйска, эвакуация из Белоруссии на Урал и работа в школе. Химии и биологии Нина Николаевна учеников обучала прямо на полях, где вместе со всеми собирала замерзшую картошку под первым октябрьским снегопадом. С годовалым ребенком иногда сидели без хлеба до 20 дней. От голодной смерти спасал так называемый аттестат – документ, по которому получали деньги жены военнослужащих и вдовы. Муж Николай пропал без вести на Белорусском фронте в апреле 1942 года. Уже после войны мы узнали, что он погиб. А Миша Сорокин вернулся и после войны продолжил карьеру профессионального военного.

«Однажды мы перемещались с одной авиабазы на другую. У ПО-2 не было защитного стекла, и у одного из бойцов ветром сдуло вещмешок. Он попытался уцепиться, но потоком ветра в одно мгновение унесло и его… Всю неделю мы оплакивали разбившегося товарища, как вдруг на базу привозят нашего погибшего бойца – живого, счастливого и улыбающегося! Оказалось, на солдате был парашют. Не растерявшись, он попытался его раскрыть. Но не тут-то было. Парашют заело, он частично раскрылся перед самым приземлением. Боец отшиб ноги, но местные жители его отходили и привезли на авиабазу», – эту байку моя бабушка рассказывала с удовольствием, но вот за каждый самолет, не вернувшийся с задания, корила себя до конца жизни. На фронт она пошла добровольцем в 1942 году. После учебной части Гвардии ефрейтор Соколова Мария Ивановна была распределена в 3-ю Гвардейскую истребительную эскадрилью авиационного Сталинградского полка. Служила оружейницей. Отвечала за ремонт и обеспечение боеприпасами самолетов полка. Девчонки заряжали бомбардировщики перед тем, как они улетали в бой, а по возвращении чинили подбитые моторы и крылья. Так по пути от Сталинграда до Берлина они освобождали европейские столицы. При этом боялись больше не немцев, а бандеровцев, которые нападали на оружейников по ночам, пока те караулили боеприпасы. Когда дошли до Берлина, командир собрал всех выживших девчонок и показал им разрушенный Берлин с воздуха. Но он не произвел впечатления на боевых подруг.

Мой дед родился в семье сапожника в городе Верхнеуральск. Война началась, когда дед окончил 7 классов. И в четырнадцать лет он устроился разнорабочим на тракторную станцию. Навыки управления тяжелыми машинами пригодились на фронте – в ноябре 1944-го года Алексей был призван в армию и механиком-водителем танка Т-34 был отправлен в Японию, но тут же их часть передислоцировали в Румынию. На календаре был май 45-го. Кончилась война. В 46-ом деда направили на службу в немецкий городок Вюндсдорф, где в одном из фотоателье и была сделана эта фотография. В поверженной Германии деда больше всего впечатлил порядок. Несмотря на уличную разруху за фасадами еще сохранились следы упорядоченной немецкой жизни. После войны дед получил водительские права и всю жизнь проработал водителем. С женой Галиной, эвакуированной с Украины, осел в Магнитогорске. Водить машину дед научил всех внуков, в том числе и меня. Конечно, в детстве я хотел пойти по его стопам, но он убедил меня в выборе иного пути. Я музыкант. И когда я начинаю играть «Катюшу», с первых же аккордов вспоминаю дедушку. Он всегда запевал ее за столом или за рулем, как душа просила.

«Она слишком красивая для тебя!» – так напрямую говорили Ивану Суслову однополчане, когда моя бабушка Лидия отправила ему на фронт свою фотокарточку. Друзья дали пищу для сомнений, но влюбленные продолжили переписку. Ведь этот снимок боец сделал сам! Накануне войны ученик фотографа Иван Суслов проходил практику в челябинском фотоателье, куда юная Лида пришла делать фотографию на паспорт. Фотороман оборвался в 1940-ом году, когда Ивана призвали на службу, на границу с Китаем. Там в одной руке ему пришлось держать любимый фотоаппарат, а в другой – автомат. Лидия окончила 10 классов, выпускной состоялся в последний мирный день - 21 июня. А 22 июня 1941 года началась война. Вместо института пришлось идти на работу, во всех высших заведениях разместились эвакогоспитали. Бабушка Лида работала на заводе № 78 им. С. Орджоникидзе сначала в качестве ученика, а затем – контролёром ОТК. Проверяла качество снарядов. Трудилась там по 12 часов до 1943 года. Тогда же узнала о гибели старшей сестры, она погибла во время боёв на Курской дуге. Бабушка с дедушкой были знакомы 78 лет, 66 из которых прожили в браке. Когда бабушки не стало, я еще не знала, что беременна первым сыном, который родится в день рождения дедушки. Сегодня я жду дочку. На свет она появится накануне Дня Победы. И я решила, что назову ее в честь своей любимой бабушки.

Этот снимок моей бабушки был сделан накануне нового 1945 года в Польше, в деревне Августово, где передвижная радиостанция Тамары остановилась по пути из Прибалтики в Германию. Окончив курсы связистов в Новосибирске в девятнадцать лет, бабушка попала на фронт в 1944 году. Несмотря на глухоту правого уха, она меньше, чем за год, дослужилась до начальника радиостанции. По немецким улицам ее всегда сопровождал автоматчик. А сердце сибирячки обливалось кровью при виде лишений гражданского населения. По возможности она всегда подкармливала немцев из своего сухого пайка. О капитуляции фашистской Германии моя бабушка узнала одной из первых. В ту историческую ночь она приняла это победное сообщение. Праздновать в Берлине было некогда, работали, как на передовой – только успевали передавать сообщения во все концы. И снова в путь. Тамара Дмитриевна любила повторять, что девушек на фронте наши бойцы оберегали, как могли. Ей, первой красавице, поклонники писали не один год, но бывшая связистка разорвала все связи. Впереди была новая жизнь, новая работа и новый дом. О войне Тамара Дмитриевна не вспоминала два десятка лет, пока в 65-м её как ветерана не пригласили на Парад Победы на Красную Площадь. С тех пор для бабушки этот праздник был в прямом смысле слова со слезами на глазах.

Моя прабабушка – ребёнок войны. Когда фашисты напали на Советский Союз, ей было десять лет. В июле 1941-го отца забрали в учебку, на фронт он ушел танкистом, а уже в октябре пришла похоронка. Из-за плохой погоды боец получил воспаление лёгких и умер от осложнений на станции Орехово-Зуево. Там его и похоронили в братской могиле. Мать осталась одна с четырьмя дочерями. Маша была старшей, а потому воспитывать и нянчить младших сестёр пришлось ей самой. Овдовевшая мать трудилась в колхозе от зари до зари. А дома нужно было ухаживать за скотиной, заготавливать сено, работать в огороде. И все это легло на хрупкие плечи маленькой девочки. Картошки не хватало. Ходили в лес за лебедой, собирали колоски, чтобы хоть что-то наскрести на лепёшки. Школу сёстры забросили не потому, что было некогда, ходить было не в чем. Одни лапти на всех. А ведь когда-то семья Марии Ивановны шила пиджаки и плела лапти чуть ли не для всех жителей деревни Покровка. Из Башкирии в Челябинскую область прабабушка переехала в 1972 году вслед за младшими сёстрами. Среди перевезённых вещей была и эта фотокарточка. На ней прабабушке девятнадцать лет. Мне сейчас восемнадцать, но все родственники в голос твердят о том, что настойчивым характером я пошла в Марию Ивановну. Недаром я ношу её имя.

«В воскресенье 22 июня 1941 года в Париже был праздник – сабантуй. Народ веселился и гулял. Посреди веселья приехал военком и прямо с машины объявил, что началась война. Через три недели Владимиру пришла повестка», – таким запомнил начало войны мой прадед Владимир Васильевич. Мужчины рода Васильевых не раз защищали Родину, ведь корни нашего рода уходят к тем нагайбакам, что вместе с Суворовым перешли Альпы и победили Наполеона. Зная о подвигах предков, уроженец Челябинской области помнил в деталях и свой первый бой под Полтавой: «Оказались мы в самой середине боя. Стрельба идет ужасная, перекрёстный огонь. А у меня винтовка – ровесница мне, с 1914 года: ствол нагревается и патрон застревает. В итоге я её бросил и взял другую винтовку у убитого. Вокруг ужас, что творится. Тут нашего старшего лейтенанта ранило. Он меня увидел, попросил: «Васильев, не бросай». Огонь такой, что встать невозможно. Я на четвереньках к нему подобрался, уложил на плащу-палатку и потащил из огня. Когда увидел санитарную машину, перевёл дух и передал лейтенанта санитарам. Он снял свой командирский ремень, вместе с ним протянул алюминиевую ложку с надписью и сказал: «Вот тебе от меня. Спасибо!» Тогда из окружения вместе с дедом вырвалось всего 36 человек. Остальные земляки из Касселя, Остроленки, Требии и Парижа погибли. О всех перипетиях воинской службы прадеда мы узнали, когда ему уже было за 80. Он сам попросил тетрадь, где с ясным умом и удивительной памятью изложил всю свою биографию. Сегодня мы готовим к изданию книгу о нем, где на одной из страниц будут и эти две фотографии.

На оборотной стороне этого снимка написано: «В дни одиночной жизни в совхозе Фёдоровский». В 1941 году моей прабабушке Лене на самом деле было одиноко, несмотря на большую семью. На свет прабабушка вместе с сестрой-двойняшкой появилась в поле, дядя, который принимал роды, окрестил малюток одним именем. Не прошло и 8 лет, как девочки осиротели. Умерла мама. Когда девочкам исполнилось пятнадцать лет, отец «пристроил» прабабушку замуж. Она простила его и ухаживала за ним, парализованным, вплоть до его смерти. Не успела переехать в дом свекра, как началась война. Мужа забрали на фронт. И Елена, устроившись на работу в пекарню, стала кормилицей не только своей дочери, но и семьи мужа из восьми человек. Весь день таскала 20-ти килограммовые мешки с мукой да вёдра с водой, тесто надо было месить руками. Селяне голодали, но в рот лишней крошки не клали. В 1942 году за Еленой ухаживал директор совхоза, но Елена была замужем и отказала ему. За отказом последовала месть – оскорбленный директор подделал её подпись на накладной и обвинил в растрате. Прабабушку осудили на 8 лет и увезли в лагерь под Каменкой. Но уже через месяц отпустили, посадили того директора. В 1944 году ее муж погиб. Прабабушка Лена уехала со свекром в Среднюю Азию, где работала поварихой в поле, а позже – продавцом в магазине. В 1953 году за ней стал ухаживать Лосев Олег Саввич. Прабабушка вышла за него, и они прожили вместе до его смерти в 1962 году. Пусть и недолгие, но счастливые годы она провела именно с этим человеком.

У родной моей прабабушки не сохранилось ни одной фотографии – муж в приступе гнева сжег фотоальбом. Сохранился лишь снимок ее родной сестры. Отправив отца на фронт, двадцатилетние девчонки пошли рыть окопы. Линия фронта как раз проходила через родные Великие Луки, что в Псковской области. Немцы заходили в сёла, забирали молоко, кур, все, чем могли поживиться. Чтобы не умереть с голода, приходилось разорять ласточкины гнёзда и есть яйца. Деревни бомбили регулярно. Однажды, когда в 1943 году сёстры работали в типографии и печатали агитационные материалы, в здание угодила бомба. Они чудом остались живы. В первый раз бомба попала рядом с типографией, разрушив стену. А после попадания второй бомбы все опоры рухнули на станки – погибли двое мужчин-инвалидов, работавшие в цеху. В годы войны двоюродная прабабушка заболела тифом, и она лишилась своей косы в руку толщиной, что мы видим на этой фотографии. А новые волосы отрасли кудрявые. После войны обе сестры пошли работать малярами. Строили новую жизнь. Моя прабабушка переехала в Челябинск и вышла замуж, а её сестра вслед за любимым перебралась в Вильнюс. Я никогда с ней не виделась. Но в семье всегда повторяли, как я похожа на двоюродную прабабушку в молодости, а значит и на мою родную. По крайне мере, в это хочется верить.

Для поволжских немцев, как и всего советского народа, Великая Отечественная война стала настоящей трагедией. Старших братьев моей бабушки Аллы Яковлевны не взяли в ряды защитников Родины по политическим мотивам, и им пришлось пойти в партизаны. Когда фашисты на 46-ой день войны оккупировали Котовск в Одесской области, то старших братьев расстреляли на месте. Остальных пленили и вывезли на территорию Германии в трудовые лагеря. Там бабушка с мамой, сестрой и младшим братом ютилась до конца войны прямо под крышей вокзала. Дождавшись победы, они вернулись в родную Одесскую область, где в конце 1945 года и сделана эта фотокарточка. Счастье свободы было недолгим. По возвращении на родину поволжских немцев, как врагов народа, сослали в советские лагеря. Десять лет они провели в Казахстане, пока в 1955 году им на руки не вернули документы. Алла переехала на Урал, в знаменитый «танкоград», а ее сестра Тамара – в Алтайский край. Всю жизнь сестры толком не писали друг другу, боялись, как бы немецкие корни не аукнулись вновь. Свидеться им удалось лишь незадолго до смерти, когда было уже не до фотографий. Так что этот снимок из 45-го – единственный, где они запечатлены вместе. К слову, наша разница в возрасте с сестрой полтора года, как и у наших любимых бабушек.

На учебу в Горьковское ПТУ с приходом войны её выпроводила мачеха. Дала котомку с плюшками и отправила четырнадцатилетнюю девочку во взрослую жизнь. Вот моя бабушка на фотографии вместе с подругами из общежития – сидит слева, в беретике. Во время войны в Горький привозили очень много раненых, в том числе и на теплоходах по Волге. В свободное от работы и учебы время молодежь помогала разгружать теплоходы с ранеными. Пелагея Алексеевна вспоминала: «Несем и молча ревём, бойцы кричат: «Бросьте нас!» А как бросишь?! Мы думали, как там наши на передовой?! Кто им поможет?» Но самое большое потрясение было, когда их отправили расчищать бомбоубежище, в которое попала бомба. Многочисленные трупы, в том числе и детей, приходилось собирать по частям. Об этом она каждый раз рассказывала со слезами на глазах. Бабушка прожила почти 92 года, пережила войну, потерю дочери в мирное время – наверное, поэтому в ее глазах всегда таилась печаль. Я вспоминаю, что родные и друзья ласково называли бабушку Дуней или Дусей. Помню ее добрый и печальный взгляд, её пение под гитару. Буду помнить...

В Челябинск родные бабушки перебрались в 1939 году после семейной трагедии. На берегу Черного моря мама маленькой Лёры погибла под колесами автобуса, спасая старшую дочь. Та играла на обочине дороги. Вместе с дочками и тёщей овдовевший отец перебрался на Урал на заработки, где сошелся с женщиной, у которой на руках тоже было двое детей. Наступившая война разлучила только что образовавшуюся семью. Мачеху направили в трудовую армию, а дети перебивались, как могли – крошками. Бабушка вспоминала, что ей всегда хотелось кушать. Когда дома варили суп из пшенки, казалось, что брату или сестре подливали гуще, чем ей. С этим впечатлением голодного детства она боролась всю жизнь. Старшая сестра после окончания 8 классов пошла в медицинское училище на фармацевта, через год по её стопам последовала и моя бабушка. Каждое утро в семье начиналось с делёжки буханки хлеба на 5 кусков. Валерия не съедала все сразу, рассчитывала на весь учебный день. А там тоже голодные глаза! Со всеми поделишься, и ничего толком в свой рот не попадет. Спасались благодаря замёрзшей картошке. Из гнили стряпали котлетки и даже умудрялись продавать трудармейцам. Этот снимок был сделан после окончания войны и медицинского училища, летом 1947-го года в Челябинске, куда по распределению Валерия Васильевна попала на работу в аптеку поликлиники при ЧТЗ. В 50-ом году она встретила моего дедушку, который был фронтовиком. Вместе они прожили без малого 65 лет.

«Мама у нас слегла самая первая. Она в 1918 г. пережила голод в Ленинграде и у нее был больной желудок, а 1 февраля умер от голода отец, в марте умерла бабушка и остались мы одни с мамой. Солили хлеб солью очень густо, много пили, поэтому мы были опухшие как стеклянные. Сил ходить не было. Ходячая я была только одна. Мама и 3 сестры лежали и не вставали. Мы уже ничего не боялись: ни бомбёжки, ни обстрела - нам было все равно. Иду за хлебом, впереди идет человек, падает, умирает, шагаю через него и так дальше, везде валялись трупы…» – эти воспоминания бабушки, пережившей первый год войны в блокадном Ленинграде, как и этот снимок с подругой 44-го года, мы нашли уже после ее смерти среди личных вещей. Когда открыли «дорогу жизни» через Ладожское озеро, то выжившие женщины тут же «завербовались на Урал», куда были эвакуированы в сентябре 42-го года. В городе Сим Челябинской области устроились на завод №132, выпускавший агрегаты для самолетов. Целый месяц их кормили бесплатно в местной столовой. Со станции, где они жили в бараках, до города на работу каждый день добирались по узкоколейке: едут, поют, а вагон возьмёт да и перевернётся. Но никто даже не пугался. Пассажиры скопом поднимали вагон и двигались дальше. Им уже ничего страшно не было. Здесь на Урале моя бабушка вышла замуж за деда и до конца жизни следила за тем, чтобы каждый член семьи никогда не узнал, что такое смертельный голод.

Нина Федоровна вечно все пересчитывала: сколько выкопали картошки и сколько испекли блинов. Военная привычка труженицы тыла. В 41-ом бабушке исполнилось четырнадцать лет, а первая запись в её трудовой книжке появилась уже в пятнадцать, ей было столько же, сколько мне сейчас. Бабу Нину приняли в Билимбаевскую контору в должности почтальона. Тяжёлая сумка и нередко тяжёлые вести – такой была первая, но не единственная её работа. В голодное военное время приходилось много работать. Бабушка собирала мёрзлую картошку, присматривала за чужими детьми, успевала делать домашнюю работу и воспитывать младших братьев. В семнадцать лет она стала бухгалтером. Именно в этой должности ее призвали в воинскую часть № 62399 в Германию. В части была своя фотостудия. За три года службы бабушка привезла более ста фотографий. На одной из них бабушка несет чай командиру. Символично, что на этом фото она держит именно фарфоровый чайник. Ведь из Германии она привезла шесть пар из чайного сервиза и небольшую коллекцию фарфоровых статуэток. Этими предметами она дорожила больше всего. Когда в доме случился пожар, первым, что спасала Нина Федоровна из полыхающего жилища, были фарфоровые трофеи.

Молодая, красивая и влюблённая – такой я хочу помнить свою бабушку. Это фото предположительно сделано в тот день, когда мой дед приехал навестить любимую из армии. Есть аналогичное фото, на котором они стоят вместе – дед в форме. Но для проекта я выбрала именно этот снимок. Бабушка здесь такая серьезная и торжественная – видно, что тогда поход в фотоателье был целым событием. Война у Татьяны Николаевны украла юность в прямом смысле слова. Когда фашисты вторглись на территорию Советского Союза, бабушке исполнилось двенадцать лет. Ее семья жила в деревне в Тюменской области. Дальше – четыре года голода и нужды. Есть нечего, дойти в школу не в чем. Прабабушка работала в колхозе, бабушка чем могла, помогала по дому, а летом – ещё в поле. Жили трудно. Спасала только одна отдушина – Юра Шалобаев. Мальчишка, эвакуированный из Подмосковья вместе с матерью. Он стал её другом, а после войны и мужем. Отобрав у молодых ребят беспечность и радости юности, война, как ни странно, подарила им возможность любить и быть любимыми.

«На долгую память дорогому брату Коле от Вани». Этот снимок мой прадед Иван Александрович прислал с фронта своему двоюродному брату. Фотография сделана в Германии после объявления о капитуляции. Уйти на фронт с первых дней войны, получить ранение, вернуться в действующую армию и дойти до Берлина – таким был воинский путь моего прадеда. Я родился после того, как Ивана Александровича не стало, но назвали меня в его честь. Служил прадед связистом: обеспечивал телефонную связь, доставлял оперативную информацию в боевые части и оповещал об обстановке на линии фронта. Кажется, просто, но часто прокладывать связь приходилось под мощным обстрелом. В ходе одной такой операции прадеда серьезно ранило в живот, и он попал в госпиталь на территории Ленинграда незадолго до начала блокады. Вывести раненых из города не успели. Сотни больных были обречены на новые испытания, самым страшным из которых оказался голод. Прадед рассказывал своей дочери, моей бабушке, как ему приходилось в мороз бродить по пустынному Ленинграду в поисках съестного. Вспоминал, как собирали замёрзшие копыта животных, согревались под шинелью и неистово глодали кости. Такое сложно представить и невозможно забыть. Страх голода сохранился у прадеда на всю жизнь. Еды в доме всегда должно было быть в избытке. С войны у прадеда осталась и профессия. Вернувшись, он устроился на радиозавод, где и проработал до самой пенсии.

Моя любимая баба Маша запомнилась мне терпеливой и справедливой. Хотя эти качества вряд ли можно назвать особенными для людей, переживших войну, голод и потери. Но баба Маша была для меня особенной – особенно любимой. Такой доброты, смирения и душевной чистоты я больше не встречала в людях. И так необъяснимо для меня, что эти качества в ней воспитала война. Тяготы 40-х бабушка и ее семья пережили в родном Алтайском крае. Отца в семье не было, но было трое братьев – им-то и выпало на долю защитить нашу Родину. То ли судьба смилостивилась, то ли Божья помощь чудо сотворила, но все трое вернулись с фронта живыми и невредимыми. Бабушка рассказывала, что перед уходом на фронт мать тайком вшила братьям в бельё текст молитвы «Живые помощи». Пока братья воевали, женщины выживали. Мать работала на свиноферме и дома практически не бывала. Бабушка собирала мёрзлую картошку, пекла лепешки из отсева. Весной питались травой и молоком, благо корову сохранить удалось. Так и выжили.
После окончания войны бабу Машу родной брат перевёз на заработки на Урал. Так в Каменске-Уральском пустила новые корни семья Тарантаевых, сохранившая главное качество бабы Маши – любовь к людям.

Мой дед погиб, вернее, пропал без вести в первые дни войны. Эти куцые сведения подтверждались красной тимуровской звездой на воротах дома Бабани – бабушки Анны. Такие звёзды, если воин не вернулся домой, устанавливались в те годы на дверях квартир и воротах домов фронтовиков. Звезда, как любая подробность в детстве, вызывала интерес и вопросы: где и когда погиб дед? Иван Тимофеевич был кадровым военным. Поэтому, призвавшись срочником, службу начал сразу же с офицерской должности. В свой первый отпуск молодой офицер навестил жену, сына и не смог расстаться с любимыми – увёз с собой в город Котельнич, где была расположена часть, в которой он служил. Там и родилась незадолго до начала войны моя мама. Прожили молодые родители вместе недолго. В военной среде уже знали точно – войне быть. И, не дожидаясь приказа командования, дед отправил свою семью обратно на Урал, в деревню Сипава. Больше они не виделись. В мае 1941 года часть была передислоцирована в Прибалтику, в г. Резекне (Латвия), где из 203 стрелковой дивизии была сформирована 9 воздушно-десантная бригада 5 воздушно-десантного корпуса Прибалтийского военного округа. А 22 июня 1941 года часть, в которой служил лейтенант Алексеев, находилась на марше из Резекне в Даугавпилс. Там-то и оборвалась жизнь моего дедушки, и какая-либо информация о нем отсутствует. Молодой жене не досталось ни похоронки, ни точного места гибели любимого мужа. Осталась лишь любовь, которой баба Анна была верной до конца.

На этом снимке моя двоюродная бабушка Зинаида Степановна – студентка первого курса строительного техникума в г. Моршанске. В 1944 году она окончила 7 классов, и встал вопрос о дальнейшем месте учёбы. Выбрали строительный техникум лишь потому, что предоставляли общежитие, и вопрос жилья был решён. Военные годы внесли свои коррективы и в учебную программу. Студенты техникума работали на очистке железнодорожных путей. Поезда с ранеными и военной техникой шли непрерывно, а зима 1944-1945 гг. была очень снежной. Снегоочистительной техники не хватало, и снег приходилось чистить вручную. В стрелках снег быстро уплотнялся, лопатой не вычистить, метлой тоже. Вот и приходилось ребятам загрубелый снег выковыривать руками. Варежки быстро намокали, руки мерзли, работали по очереди, сменяя друг друга: один греет руки за пазухой, другой выгребает снег. Бабушка рассказывала, что к концу работы от холода у ребят опухали руки. С тёплой одеждой в военные годы вообще был страшный дефицит, и часто одну пару валенок носили всей семьёй по очереди. В 1945 году на побывку после ранения приехал муж средней сестры Нади. Увидел зимнее куцее пальто с кошачьим воротником бабушки Зины и не смог скрыть жалости. Недолго думая, он снял свою офицерскую шинель и отдал ей. Сменной одежды у него не было, уехал гость в одной телогрейке. Шинель распороли, вычистили швы, и старшая сестра сшила Зине пальто с искусственным воротником. В этом новом, красивом и таком теплом пальто Зинаида Степановна и стоит на этом фотоснимке.

В нашей семье историю любви бабушки Нади и её супруга Анатолия бережно хранят и передают из уст в уста, ведь она достойна внимания кинорежиссёров. Надежда Степановна ушла на фронт в числе добровольцев и служила полевой медсестрой, выносила раненых с поля боя, рискуя собственной жизнью. Часто медики не успевали добраться до раненых, погибали сами. Во время прыжков с парашютом девушек нередко уносило на вражескую территорию, а оттуда, естественно, никто не возвращался. Встреча с будущим супругом у Надежды произошла во время жестоких боёв на Курской дуге. Это было одно из ключевых сражений Великой Отечественной войны. В нем участвовало более двух миллионов человек. Спасти каждого, дотащить, выходить, поставить на ноги, вернуть в строй и в семью – и так изо дня в день, от сражения к сражению. Шли первые минуты сражения, а Анатолий был восьмым по счёту, кого Надежда Степановна выносила из-под обстрела. Тяжёлое ранение, большая потеря крови – шансов дожить до госпиталя у солдата не оставалось. «Подумала, что не донесу к своим», – вспоминала Надежда Степановна. И под градом пуль и снарядов молодая медсестра решила, во что бы то ни стало спасти этого парня, сделав ему прямое переливание крови прямо на поле битвы. Так она спасла жизнь своему будущему мужу! Анатолий очнулся в госпитале, и ему рассказали невероятную историю его спасения. Конечно, он начал вести поиски своей спасительницы. Нашёл. Увидел. Полюбил. Военно-полевой роман длился недолго. Поженились молодые, не дожидаясь конца войны. По нашим предположениям, это и есть свадебный снимок моей двоюродной бабушки Надежды Степановны.

На фронтовом снимке мой дед Дмитрий Иванович. Когда началась война, он, не задумываясь, записался на фронт и ушёл защищать Родину, жену и троих детей. Младшим сыном был мой отец. Дед про службу не рассказывал, за него говорили его награды: орден Отечественной войны II степени и медаль «За Отвагу». Я помню, как играл ими. Молчание деда о героическом военном прошлом понимаю. Сам полтора года провёл в Афганистане и вспоминать то время тоже не люблю. Нрав у деда был крутой, а авторитет – бесспорным. Рядом с ним каждый член семьи знал своё место и не смел перечить. Приложиться рукой по непокорной ребятне дед считал нормой даже тогда, когда у детей уже были свои семьи. Характер властного главы переняли все потомки, а вот внешняя схожесть с героическим прадедом досталась лишь правнуку, моему сыну. Конечно, война не обошла стороной и мамину семью. Из Днепропетровска её вместе с матерью эвакуировали в глубокий тыл на Урал. Когда враг подходил к городу, соседи успели предупредить, что пора уходить, иначе мои родные первыми повиснут на столбе. Мамин отец был политруком – таких родственников враг не прощал. Эвакуация спасла, но в родной город мама больше не вернулась. Каменск-Уральский стал убежищем, а после и вторым домом для всей нашей семьи.

«Главное было выстоять!» – так вспоминал военную службу Галий Хисамутдинович Вафин – мой дедушка, ветеран войны. На долю его семьи выпало немало сражений и потерь. Кажется, мужчины нашего рода только и делали, что воевали, многие так и остались на поле боя. В 1942 году под Смоленском погиб отец моего деда, двоюродного брата казнили в плену, а тесть пропал без вести. В 1944 году в восемнадцать лет на фронт призвали и моего деда. В пехотных войсках он прошел Литву, Польшу и Германию. Позже принимал участие в военном параде в Москве, и не единожды, по Красной площади промаршировал шесть раз!
Рассказы о военном прошлом у деда были сухими: то ли человеческая память блокирует тяжёлые воспоминания, то ли сам не хотел ворошить прошлое. Он выстоял в войне, и она не сломала его, не ожесточила. Помню, как он огорчался и замыкался, когда слышал по телевизору про человеческую жестокость – не понимал, как можно желать людям зла сегодня в мирное время. Но верил. Верил, видимо, как на фронте, что всё когда-нибудь будет хорошо.

«Всё можно пережить и исправить, главное, чтобы не было войны!» – эти слова моя бабушка повторяла часто, и она знала, о чём говорит. Ей было одиннадцать, когда враг напал на нашу страну. Отец, ветврач по профессии, ушел на фронт с первых дней. Мать осталась следить за детьми, как и во всех деревенских семьях, их было много – семеро. В 1942 году от полученных под Ржевом ран глава семьи погиб. А вместе с ним умерла и надежда, что когда-нибудь большой семье станет чуть легче. Страшный голод – именно так бабушка описывала военное время. С братом Сашей они часто бродили по полям, собирая засохшие колоски и мёрзлую картошку. В заботах о пропитании не оставалось времени на учёбу. В детстве жизнь преподала бабушке только один урок – нужно работать и верить! Так безропотно, в трудах, она прожила свою жизнь в совхозе «Красные Орлы». Вышла на пенсию, награждена медалью «Ветеран Труда». Став школьницей, я научила бабушку писать и читать. Мы часто читали книги. Я и она – вместе! Пробелы в учёбе успели исправить, правда, лишь до 5 класса…

Весть о начале войны в село принесла местный депутат сельского Совета, радио тогда в деревне не было. Бабушка Шура только окончила третий класс. В семье она была одной из восьми детей. Отца, слабого здоровьем, забрали в трудовую армию, а дети, оставив школьные классы, вышли на работу за взрослых. В дождь и снег собирали урожай с полей или то, что от него осталось: мерзлую картошку, морковку да капусту – всё до последнего колоска. Самое лучшее отправляли на фронт – всё для Победы! Понимали, там нужнее сытный ужин и теплая одежда. Бабушкина семья жила в те годы скромно, если не сказать бедно: одни валенки и одна фуфайка на всех. От холода и голода спасала корова, пили молоко с солью на ночь и спать. Когда повезёт, стакан, а когда и половину. Научились готовить гнилую картошку и собирать первую траву весной. Но бабу Шуру это не сломило, а только сделало сильнее и, что самое поразительное, добрее! То с утра бежит за лекарствами для больной соседки, то днем печет пирожки для подруг. К ней всегда можно обратиться за помощью. Заботливая, отзывчивая и весёлая – такой её знаем мы и вся округа.

В честь нашего деда Павла Егоровича отец назвал меня Павлом. Папа всегда гордился отцом и мечтал стать лётчиком. Но, к сожалению, пойти, а точнее, полететь по стопам нашего героического деда больше никому удалось. Отец не прошёл отбор в лётное училище, а я с детства хотел твердо стоять на земле. Моему деду в июне 1941 года было 25 лет. Это было время взлёта его военной карьеры. Подробностей и героических историй о его службе не сохранилось, хотя, уверен, их немало. Зато мы точно знаем, что командир звена 14 Истребительного Авиационного Полка ВВС Тихоокеанского Флота Звездин Павел Егорович участвовал в войне с Японией. На истребителях ЯК-9 вместе со своими товарищами по звену он бомбил зенитные средства обороны в морских портах Северной Кореи, оккупированной Квантунской армией. За что был награжден медалями «За победу над Японией» и «За освобождение Кореи». Позже лётчик Звездин то и дело участвовал в боестолкновениях с самолетами авиации США, нарушавшими воздушную границу СССР в Приморском крае. На пенсии дедушке, а в запас он был уволен в звании подполковника, скучать не давали внуки. Он научил меня премудростям игры в шахматы. А я любил поиграть с многочисленными блестящими наградами на его парадной форме, которые в детстве казались мне всего лишь игрушками.

«Наступают на мины минские финны», – говорили в годы финской войны про белорусов. Светлые, голубоглазые, высокие – внешне, действительно, были похожи на финнов. Мой прадед участник пяти войн! Сначала Первая мировая, потом Гражданская, Польская и Финская войны. Это фото сделано весной 1940 года. Через три года в Великой Отечественной всего в 150 километрах от родного села прадед пропадёт без вести. Но до этого времени успеет повоевать и в битве за Москву, и в Ржевской «мясорубке». Знать свои корни, помнить подвиг своих предков меня научила бабушка. Маленькая девочка пережила войну на территории растерзанной Белоруссии, где погиб каждый четвертый житель. «Помни, ты – белорус!» – приговаривала она. Война перепахала не только землю, но и судьбы этого народа. Каратели сожгли бабушкину деревню Алюты и её жителей, которые не успели уйти. Спасаясь от смерти, выжившие селяне спрятались в лесных болотах и в страхе прожили там целый год. На белорусских полях снаряды рвались вплоть до конца XX века. Заминированные поля были причиной не только увечий, но и страшного послевоенного голода. Обрабатывать землю, пахать и сеять было смертельно опасно. Мальчиком, приезжая к бабушке на лето, я и сам находил горстями гильзы от патронов. Несложно представить, если эти шрамы так долго затягивались на земле, то в душе и сердцах наших земляков они зарастут ещё очень не скоро.

Я был подростком, когда случайно через расстегнутую рубашку увидел у деда на груди татуировку большого военного корабля. На мой вопрос, что это, дед ответил: «Это Линкор!». Так я узнал, что мой дедушка участник Второй мировой войны. В 41-ом ему было шестнадцать. На фронт он попал не сразу, рассказывал, что в 43 году был в служебке, а с 44-45 года служил на Линкоре «Севастополь». «Вот этим я занимался», – говорил дедушка, когда видел по телевизору сбор мин в море. Помимо мин дед отвечал еще и за макароны по-флотски. Иногда ему приходилось готовить обед для бойцов. Однажды он показал мне, как смешивал ингредиенты на легендарном судне. Алюминиевую тарелку с макаронами и тушенкой накрывал сверху такой же тарелкой и тряс как шейкером, пока всё не перемешается. Собрав по крупицам свои детские воспоминания, я подготовил фотоальбом с фактами, описывающими боевой путь деда, и подарил на юбилей отцу. Пока готовил, с удивлением узнал, что товарищ на снимке – не просто большой друг, но еще и родственник! Оказывается, Аркадий Михайлович был влюблен в дедушкину сестру и позже стал ее супругом. Вернувшись с фронта, Давлет Хузинович привёз с собой орден Великой Отечественной войны, орден «Победа» и бескозырку. Медали и награды никогда не выставлялись напоказ, об их существовании я узнал уже после смерти деда. А вот линкоровская фуражка в нашем доме стала культовой вещью и живым напоминанием дедовских подвигов.

На фронт моя двоюродная бабушка Мария Андреевна была призвана в 1943 году. Медик по образованию, она начала службу командиром санитарного взвода 3 батальона 14-ой стрелковой бригады 2-го Белорусского фронта. С 44 по 46 год была младшим врачом 79 полка 312 стрелковой дивизии на 2-ом Прибалтийском фронте. О кровавых военных буднях бабушка не распространялась. Но я знаю, что она была контужена, была награждена орденом Красной Звезды. Новость о капитуляции Германии встретила в Берлине. Помню, она рассказала мне такой случай. Гуляя по Берлину с подружками, они любовались красивыми витринами. Молодые девчонки не устояли перед соблазном, и каждая купила себе по платью. Вечером были танцы. Победу отмечали долго. Конечно, в этот же вечер подруги решили выгулять обновы. Каково же было их удивление и смущение, когда выяснилось, что на улицу девушки вышли в ночных сорочках! Вернувшись в Пермь после войны, Мария Андреевна до глубокой старости проработала дерматологом в 4-ой медсанчасти. Личное счастье она обрела поздно. С мужем так и не дождались своих детей. Поэтому младшие братья, племянники и их дети ей были близки и дороги. Она вообще умела любить, дружить, заботиться и помогать – бескорыстно и от чистого сердца. После войны она сохранила дружбу со своей фронтовой подругой и та часто бывала у нас в гостях. Помню, она рассказывала, что в Германии, будучи в офицерском чину, бабушка Мария получала жалование в марках. Но большую часть своих денег раздавала подчинённым. Уважать окружающих, помогать нуждающимся и стремиться всё делать лучше остальных – по таким заветам жила бабушка, этим истинам она учила и нас.

Чай без сахара в алюминиевой кружке, один кусочек белого хлеба девочкам, два – мальчикам - вот и всё угощение на «банкете» выпускного школьного бала в июне 1942-го. Из двух выпускных классов домой вернутся только пятеро ребят, всего пятеро! Бабушка и сейчас, особенно в День Победы, вспоминая своих одноклассников, говорит: «Они до сих пор, как тогда, все стоят у меня перед глазами». Девчонок на фронт брали не всех, да бабушка особенно и не рвалась, поскольку ее отец был спецпоселенцем. Успела поступить в один из московских вузов, который осенью 42-го был эвакуирован в Алма-Ату, и родители, решив, что отпускать дочь в неспокойное военное время так далеко будет небезопасно, настояли на том, чтобы она вернулась в родительский дом. В родном шахтёрском посёлке Углеуральском Молотовской (потом Пермской) области бабушка устроилась на работу в детский сад воспитателем, надеясь продолжить учебу после войны.
На оборотной стороне этого фотоснимка – запись, сделанная аккуратным бабушкиным почерком: «Август 1944 г. По возращению с дачи. Всеволодо-Вильва». На эту дачу, по ее рассказам, они каждое лето, несмотря на все тяготы военного времени, вывозили малышей на свежий воздух, поближе к природе и подальше от военной нужды. Собирались в путешествие основательно, даже никелированные кровати брали с собой. На месте разбивали огород. Одним словом, делали всё, чтобы у обездоленных ребятишек военной поры сохранить чувство детства. Рассматриваем фотографии с детских утренников тех лет и диву даемся. На каждый праздник у малышей пусть совсем не затейливые, зато всегда новые костюмы, и это во времена, когда в семьях зачастую была одна фуфайка на всех, а из подручного материала найти можно было в лучшем случае обрезки марли да редкие газеты… Бабушка всегда была рукодельницей, и эту тельняшку на фото она сшила сама. Её подруга, жена военного, жила тогда в Германии и ещё до войны присылала оттуда журналы мод с выкройками. По тем лекалам сшит и этот наряд.

«Мы немцев сами разобьём. Помогайте родителям и учитесь!» – с такими словами старшие бабушкины братья и сёстры ушли на фронт. Евдокии было пятнадцать, и наставления старших она строго выполняла: помогала по дому, поступила в техникум и даже выучила английский язык. Вместе с братом на фронт ушел и его товарищ Иван, он обещал писать Евдокии. Бабушкина семья была старообрядческой – вольности в поведении никто не допускал, и симпатии парня остались без особого внимания. Но переписка между Евдокией Волковой из деревни Волково и Иваном Абатуровым из деревни Абатурово все же завязалась. Иван служил матросом, принимал участие в легендарной обороне Севастополя, а после войны конвоировал транспорт с войсками из США. И все эти годы писал Евдокии, но заслужить ее любовь не сумел. Поэтому главное его сражение – за сердце любимой – началось на суше после демобилизации. Из этой битвы кавалер ордена Красной Звезды вышел победителем! Помню, что дед любил играть со мной. Чтобы рассмешить детвору, он часто танцевал «Яблочко». Помню трофейную ложку. Помню его рассказы и грусть в глазах, когда он вспоминал о затонувших кораблях и погибших сослуживцах. Помню, как дед научил меня делать бумажные кораблики и пускать их по воде. «Корабли должны ходить», – говорил он, улыбаясь нам с бабушкой.

Фотография сделана в 1940-ом году в квартире молодоженов Шкляевых. На этом портрете у бабушки печальные глаза, потому что она разлучена со своим молодым мужем. В 1939 году его призвали на Советско-японскую войну. Разлука оказалась долгой. Их первенец родился, пока отец защищал восточную границу нашей Родины. Только в 1943 году бабушка вместе с малышом решилась ехать к мужу – купила билет и поехала в сторону Хабаровска. Дед ждал семью с огромным нетерпением и поехал встречать жену и сына задолго до прихода поезда. В это время на вокзал пришла депеша – поезд взорван, выживших нет… В шоковом состоянии дед не мог двинуться с места, он не понимал куда идти, что делать – так и остался стоять на перроне. В это время прибыл очередной пассажирский состав, а навстречу дедушке вышли жена и маленький сын. Оказалось, произошла путаница с номерами поездов. И это единственная история о войне, которую я знаю из первых уст. В мирное время бабушка и дедушка жили в Доме учёных, и я обожала ходить к ним в гости. У нас с дедом был ритуал – как только я слышала поворот ключа в замочной скважине, я неслась к фортепиано и играла его любимую песню «Врагу не сдаётся наш гордый варяг»! Бабушка тем временем вела строгий учёт даров леса – что собрано и в каком количестве. Так что теперь по этим записям можно отследить урожай ягод и грибов Пермского края за много лет.

«Я учился на стрелка, но школу расформировали, и я попал мастером авиавооружений. Так и прошёл всю войну. Обслуживал истребители «Хоукер Харрикейн», – вспоминает в своей автобиографии дедушка. Тетрадный листок, исписанный его рукой, наш отец нашёл случайно в домашних бумагах. Эти скудные сухие факты – всё, что осталось. Дедушку мы, к сожалению, не застали и о его боевом прошлом мы знаем только из рассказов нашего отца. Известно, что истребители «Харрикейн» в 1941 году Черчилль предложил Сталину в рамках программы «ленд-лиза». Эта программа, в частности, предусматривала аренду боевой техники. В первый год войны и такая помощь была кстати. Ещё у отца воевал дядя, который тоже оставил воспоминание о своём первом сражении: «Мы в окопы зарылись, лежим. Бегут серые фигурки. Команда «Огонь!» – стреляешь. А они не падают! Подпускаем ближе – не падают. Как так? Тут из-за спины с матом вылетает на лошади полковник и командует: «Прицел такой-то, планку прицела сдвинули!» Всё! Тут эта цепь и полегла! Воевать никто не умел». Надеюсь, что нам никогда не придётся такое пережить.

2017 год

Мой прадед Захаров Никандр Павлович воевал в составе 786 стрелкового полка, входившего в 75 стрелковую дивизию Центрального фронта. Указом Президиума Верховного Совета за отвагу и храбрость, проявленные в боях с немецкими захватчиками, он награждён медалью «За отвагу!». 10 августа 42-ого года стрелок Захаров получил сквозное пулевое ранение правого бедра с повреждением костей. Вследствие ранения полное несгибание правой ноги, инвалид 3-ей группы. Раны открыты. В окружении и в плену не был.
Никандра Павловича не стало задолго до моего рождения. Родственники рассказывали, его тело было, как решето. В официальных бумагах не указаны раны со времен Гражданской войны. Больше о прадеде я не знаю ничего, но иногда и одной чудом сохранившейся фотокарточки достаточно, чтобы гордиться и помнить…

О дедушке Георгии Максимовиче Палкине я знаю мало. Моему отцу был всего год, когда дед ушёл на фронт. У бабушки сохранились лишь сухие военные письма и похоронка. От себя она ничего не рассказывала – только плакала. Знаю, что дед воевал в стрелковом полку, 4 раза был ранен. Одно ранение получил при прорыве блокады Ленинграда, лежал в госпитале на Васильевском острове. Я читал его последнее письмо с фронта, которое он написал перед своим последним боем. Он чувствовал, что не вернётся.
Мне часто говорят, что во взгляде моего деда на этом снимке много доброты. Я пытался отрепетировать этот взгляд, когда шёл на съёмку. Не смог. Проплакал всё утро. О чём думал мой дед? Ради чего воевал? Оправдал ли я его надежды? Сегодня я, как и дед, сам в звании старшего лейтенанта.

Это мой прадед Василий Данилович Зверев, и меня назвали в его честь. К сожалению, прадед умер, когда мне было 2 года, и собственных воспоминаний у меня нет. Но в семье о нём много говорили. Он участвовал в трёх войнах, начиная с Гражданской. Затем солдатом попал на Финскую войну и уже в звании лейтенанта в должности руководителя эшелона с 30 июня 1941 года сражался с немецкими захватчиками. Прадед руководил батареей противотанковых орудий. Их считали смертниками, потому что мощность этих орудий была недостаточной, чтобы издалека поражать броню немецких танков. Поэтому они часто сражались в открытых дуэлях и очень много артиллеристов погибало. Прадед о войне рассказывал неохотно. Больше говорил о том, как был устроен фронтовой быт, вспоминал смешные истории. Наверное, по-другому было не выжить.

Этот снимок моя бабушка прислала из Германии. Все четыре года войны она провела в плену. Я не могу об этом говорить, я сразу плачу. Мне страшно представить, как бабушку 14-летней девочкой из деревенской семьи увезли в чужую страну. От страха бабушка потеряла сознание. В таком состоянии её положили на телегу и увезли на станцию. Эту историю мне рассказывала бабушкина сестра, сама бабушка ничего не говорила о военном времени. Ей было стыдно и с эти чувством она жила всю жизнь. Считала, ей нечем гордиться. Ведь пока её страна воевала с фашистами, ей приходилось в немецком плену собирать начинку для вражеских снарядов. По воле случая, а может судьбы, в плену моя бабушка познакомилась с молодым человеком, тоже пленным. Они полюбили друг друга. На это снимке бабушка влюблена! После освобождения американцами из немецкого плена, бабушка вернулась в деревню, беременная моей мамой.
Для многих победа - это ордена, салют. Но война это не только смерть и ужас, было что-то между страхом и горем. Была любовь, радость и были истории, которые приятно вспоминать!

Из письма моего деда Эдуарда Горецкого своей матери в Ташкент 28.11.1944г.
«Дорогая мама! Лечусь на прежнем месте, поправляюсь, уже свободно хожу по госпиталю. Недавно нас посетил фотограф. В результате посылаю свою фотокарточку. Дело в том, что снялся в обычном виде, в халате в палате. Изменился, конечно, очень; я очень жалею, что нет у меня фотокарточек периода борьбы за Белосток. Можно было сравнить смуглого загорелого мускулистого разведчика, тоже в халате, но не в больничном, а боевом – маскировочном. Тогда я легко управлял тяжёлым мотоциклом, с громадными скоростями продвигался по варшавскому шоссе. А сейчас освоил новый вид экономичного транспорта - костыли. Мама, напишите мне письмо, ведь я соскучился за 4 месяца. Всё пишите, даже – какая у вас погода. До свидания. Эдик. Москва 18. СЭГ 1072, 5 отделение. Горецкому».
Ранение в ногу мой дед, старший лейтенант Горецкий, получил на белорусском фронте под Белостоком. Осколок немецкого танка «Фердинанд» попал Эдику в ногу, спасти которую врачи не смогли. Во время лечения часто переливали кровь, во время одной из трансфузий по ошибке влили кровь не той группы. Накрытого белой простынёй, в мертвецкой, но ещё живого моего деда спасла медсестра. Втайне от доктора ставила капельницы с физраствором. Так мой дедушка выжил во второй раз.

Моя прабабушка Евдокия Ивановна Тарских в 41-ом похоронила мужа, прадеда Алексея (он умер незадолго до начала войны), и осталась одна с 4 (!) детьми, младшей Зое было три года, старшему сыну Леониду 16. Прабабушка работала тогда директором школы в Асбесте, уважаемый человек, гордость семьи – она единственная из своих братьев и сестер, кто смог получить образование. С началом войны школа стала центром культурной и общественной жизни. К 43-му в городе стало совсем голодно и, чтобы прокормить троих дочерей, Евдокия Ивановна приняла предложение возглавить деревенскую школу – в Кузино ей пообещали дать корову. Там, при школе, они и поселились. Старший сын Леня поступил в танковое училище. В 18 он попал на фронт. А 19 ему уже не исполнилось. Он погиб в болотах Восточной Пруссии. После похоронки, по воспоминаниям моей бабушки, Евдокия Ивановна как будто разом постарела лет на десять.
О победе узнали 9 мая, когда в деревню прискакал верховой с красным флагом и вместо радио, которого не было, как и электричества, громко сообщил «Победа! Победа!». Все бросили свои дела и побежали в школу – место, где делись и горем, и радостью. А вечером сообща накрыли праздничный стол.

Это снимок довоенный и моей бабушке Елене Лебедевой здесь, думаю, не больше 20 лет. Наша семья родом из Рыбинска. В 41-ом, во время бомбёжки Рыбинского водохранилища, моя бабушка с тремя детьми спасались от немцев на барже. Обстрел был сильный и один снаряд попал-таки в баржу. Хлынула вода. Взрослые, чем придётся, вычерпывали воду. Старшие дети в это время приглядывали за младшими. В той переправе выжили не все, в числе погибших и младшая новорожденная дочь моей бабушки. Первую зиму в эвакуации провели в Перми, в семье незнакомых чувашей. Бабушке пришлось очень тяжело. С наступлением весны перебрались в село Чусовое, Свердловской области. Здесь жили бабушкины братья, они помогли ей устроиться в подсобное хозяйство. Все что я знаю о том периоде нашей семьи, знаю от мамы. Бабушка почти ничего не рассказывала, вспоминать военное время не любила.

Моя бабушка Ольга Паевская – первая и единственная женщина в СССР буровик! После всеобщей мобилизации в родном Ишимбайском районе мужчин осталось наперечёт. Вот и пришлось хрупкой девочке осваивать тяжелую мужскую профессию. Всю войну она проработала верховым на буровой установке на южном массиве Термень-Елгинской площади. Между тем, несмотря на суровую работу, она всегда умудрялась оставаться женщиной. Даже в жуткие морозы под полушубком она носила элегантные наряды, а валенки надевала поверх туфелек на каблуках! 37 размер супротив 43-го! В ее комнатушке в бараке вечно не было печного отопления, зато всегда были свежие накрахмаленные скатерти. Всю жизнь бабушка умудрялась пользоваться утонченными духами и непонятно из какого гардероба доставать платья а-ля Dior. Не говоря уже о том, что в послевоенные годы все местные рестораторы тщетно пытались повторить рецепт ее фирменного «Наполеона». Старший сын Ольги Афанасьевны Виталий, запечатленный на снимке, дослужился до начальника ГАИ родного Ишимбая!

Я помню, дед Николай Ефимович Корабельщиков никогда не улыбался. Характер был жёсткий. Отца воспитывал строго. На фронт мой дедушка ушел в 25 лет. Служил разведчиком. За войну он был трижды ранен и трижды награждён. Принимал участие в обороне Сталинграда. Дедушка рассказывал моему отцу, что сражение это было настолько ужасное, что у солдат от пережитого выпадали волосы, стоило лишь провести ладонью по голове. В бою за Сталинград моего деда ранило, осколок прошел в 2 см левее сердца. Этот шрам остался на всю жизнь. И когда дед работал в саду и снимал рубашку, я видел этот шрам.

Это моя бабушка Александра Георгиевна Кузнецова на втором курсе Педагогического Училища. Учиться она поступила в 45-ом. Районный город, где находилось училище, с родным селом Сырьяны Кировской области разделяли 20 км. Бабушка их проходила пешком! В войну в деревне, где остались только женщины и дети, было своё «поле боя» - овощное. Сеять, пахать, полоть, собирать, убирать! Непосильный тяжёлый труд лёг на детские плечи.

Из письма моей бабушки:
«Я очень сдружилась со своим фельдшером Катей. Она мне во многом помогает в моей работе, особенно – в организационных вопросах. И мы решили ехать домой вместе, к нам. Она передаёт вам большущий привет и спрашивает, примете ли вы её за свою дочь. У нас здесь совсем лето, тепло, ночи тихие, звёздные. Часто мы с Катей сидим у окна и мечтаем, как вернёмся домой.» Это письмо моя бабушка Евгения Межиборская написала поздней есной 1945-го года, а чуть позже пришла и эта фотография. На снимке справа бабушка, слева её фронтовая подруга Катя. Бабушка служила врачом танкового полка, прошла Польшу, Германию и Чехословакию. Война для неё закончилась позже, чем для остальных. Она писала своим родителям, что за последние дни боёв увидела и пережила столько, сколько не пришлось за всю войну. Орденом «Красной Звезды» её наградили за те сражения, позже медалью «За победу над Германией».

Мой дедушка Захаров Алексей Иванович работал электриком на Красноуральской шахте. Когда началась война в 1941 году, попал под общую мобилизацию. Я не знаю, по какой причине, но дедушка опоздал на поезд! И эшелон ушёл без него. В военные годы это грозило трибуналом. Дедушка это понимал и уже шёл «сдаваться», но на месте узнал, что на него, как на квалифицированного специалиста, пришла бронь. Дед вернулся на шахту и до семидесятых годов работал горноспасателем. В семье эта история передаётся из уст в уста как анекдот, комический случай. Эту байку мне рассказывал кто угодно, только не дед. Он стыдился этой своей оплошности всю жизнь. Поэтому о военном времени ничего не рассказывал, при этом рассказчиком был превосходным. Внешнего сходства у меня с дедом нет, но способность рассказчика я унаследовал, судя по всему, от него – пишу детские книги.

Конашков Иван Анисимович мой дедушка. В 19 лет он добровольцем ушёл на фронт. Воевал в химических войсках. Дедушки не стало, когда мне было пять лет, и мои личные воспоминания о нём не велики. Но, одну историю, рассказанную им, помню хорошо. Шли сражения на Курской дуге. Дедушка и его сослуживец плечом к плечу под обстрелом продвигались вперёд. Вдруг, рядом разорвался снаряд. Товарищ погиб на месте, а дед чудом выжил. Дедушка рассказывал, что после этого боя шинель его была в мелких дырочках, как решето. Из военной атрибутики дед хранил только медали. Кажется, он старался стереть воспоминания о том времени. Мы с дедушкой были друзьями. Я очень к нему тянулся и очень любил его.

В семье бабушки было 11 детей, но все они постепенно умирали, особенно в голодные 30-е годы. Бабушка была последним ребёнком, однажды вместе с братиком Шуриком заболела тифом, но выжила только она одна. После школы ушла учиться в Кустанайский педагогический техникум и через два года устроилась работать учителем младших классов в школу им. Павлова. Как раз съемка, сюжет которой был восстановлен по сделанной фотографии, проходила в этой школе 17 июня 1949 года, бабушке было 23 года. В классе у Нины Ивановны было 53 мальчика разного контингента: как из обеспеченных семей, так и беспризорники, оставшиеся без родителей во время войны, так же учились и разновозрастные, даже и 18-летние ребята. Были сложности с трудными детьми: однажды бабушку предупредили, что за «2-ку» её один из учеников собирается подкараулить за углом с кирпичом… но всё обошлось благополучно! Бабушка сумела выстроить послушание в классе, имела большой авторитет как у учеников, так и у других учителей, видимо, это и помогало справляться в образовании и дисциплине с таким количеством мальчиков. Бабушка очень хорошо пела и играла на аккордеоне, и она организовала в классе хоровую группу, и они даже ездили с концертами. А еще бабушка вела работу по ликбезу и ездила по небольшим городам и поселкам для устранения безграмотности у взрослых. В военные годы жили тяжело, тем более после того, как ее папу репрессировали. За то, чтобы его выпустили, просили большие деньги, мама бабушки продала все ценные вещи, но это не помогло, а позже он был освобожден. Их семья жила в Кустанае в своем доме, у них была корова, но после лозунга Сталина «Всё для фронта! Всё для победы!» корову они отдали. Поскольку папа бабушки был до репрессии большим начальником, то он был освобожден от армии и остался работать в тылу, когда был освобожден.

Это моя совсем ещё юная бабушка - Анастасия Захаровна Романова. На этом фото ей 13 лет. Начало войны. Конец детства. Они жили на Дону, в Воронежской области. Бабушка стала сиротой - мать прямо на огороде смертельно ранил немецкий снайпер. Было голодно, а на работу не брали - маленькая. Тогда юная Настя прибавила себе лет в документах да отправилась в Москву. Там ее взяли на Кордную фабрику, дали одежду и место в общежитии. Чтобы делать прочную ткань для шин, пришлось закалять характер. Хрупкой девчонкой, стоя по колено в воде, она вымачивала нитки. Ноги разбухали и от воды, и от голода. Эта работа стала роковой - развилась болезнь. Бабушка ушла рано. Мы разминулись во времени. Теперь я сохраню не только ее историю, но и эту фотокарточку.

Моя бабушка Людмила Кузьминична Телешова, труженица тыла. В 15 лет, когда мужчины ушли на войну, она пошла работать на завод, носила снаряды и заботилась о своей семье (мать тяжело болела, а Людмила была старшим ребенком). Жили тяжело, но она никогда не рассказывала подробностей. Она всегда жила в полной боевой готовности на случай, если снова война. Когда Великая Отечественная закончилась, с фронта пришёл мой дед Василий Николаевич. Они поженились и прожили вместе всю жизнь. Она ушла позже деда, 9 лет назад. Пусть им всем там будет хорошо. Всегда с нами, всегда в нашем сердце…

«На всякий случай», - приговаривал мой дед Василий Кузьмич, расписываясь с бабушкой Марией Ивановной 15 июля 1941 года. В избушке два «торжественных» снимка на память – жениху и невесте. Свадьба со слезами на глазах. Они познакомились в рабочем клубе на танцах, когда дед только вернулся со службы. И вот, казалось бы, снова на фронт, вслед за братом! Но судьба распорядилась иначе. Василия Кузьмича неожиданно оставили начальником цеха на Динасе в Первоуральске. Взамен такой «брони» из него готовили подпольщика на случай, если немцы захватят уральские предприятия. Бабушка выжила благодаря «хлебному» месту: на Хлебокомбинате они соскребали с чанов крошки и запивали водой, чтобы те разбухали быстрей в животе. Всего у них было четверо детей. Символично, что первый сын родился в 41-ом, а первая дочь в 45-ом. Думали, не выживет, но спасли. Как спасли и сохранили те два свадебных снимка «на всякий случай».

На снимке 42-го года моя бабушка Ангелина Степановна Вяткина еще студентка Новокузнецкого металлургического института. В военное время она познакомилась с моим дедушкой. Любовь к друг другу и металлургическому делу объединила их на всю жизнь. Правда, во время войны учёбу пришлось оставить. Деда забрали на фронт, а Ангелина Степановна пошла работать. Её назначили банковским инспектором. Страшно представить, но юная девушка одна садилась в телегу, запряжённую лошадью, брала с собой оружие - так было положено по инструкции - и ездила по области с инспекциями. Всегда спокойная, ни одной высокой ноты в голосе –«серый кардинал», так ее называли в семье. Даже дед, боевой офицер, дошедший до Берлина, слушался бабушку беспрекословно. У нас в семье есть такая закономерность: внучки похожи на бабушек, как две капли воды. Правда, на внешности наше сходство, увы, заканчивается, но и это для меня очень ценно.

На этой фотографии моей бабушке Ираиде Ивановне Юдовой около 20 лет. Бабушка знала толк в моде. Если парфюм, то «Красная Москва», если новое платье, то сшитое на заказ, если укладка, то кудри или локоны-волна. У бабушки и профессия до войны была «модная» - диктор на радио. Эта радио-волна теперь «накрыла» и меня. Война застала Ираиду Ивановну в Мариуполе с мужем-инженером и годовалым сыном. Отказавшись работать на фашистов, дедушка подписал себе смертный приговор. До расстрела молодая жена увидела мужа лишь однажды. Кто-то из знакомых подсказал время, когда арестованные инженеры пройдут по коридору завода. В назначенный час она подойдет к указанному месту и в небольшое окно в последний раз увидит мужа. Бабушка останется одна с годовалым ребенком на руках. Она пройдет всю оккупацию Украины в одном платье и с сыном. Родня, что жила в Свердловске, не будет знать: жива она или нет. Больше ничего. Ничего и никогда она не рассказывала никому про эти 3 года ее жизни.

76 лет назад, в мае 41-го, моя красивая 16-летняя прабабушка Вера Георгиевна Савельева окончила школу и по семейной традиции собиралась поступать в медицинский институт. Всё испортила война. Вместо беззаботной студенческой жизни холод, голод, блокада. Вера работала в госпитале санитаркой, ухаживала за ранеными. Ленинград содрогался от бесконечных бомбежек и нескончаемого изматывающего голода. Эвакуировали их с мамой только летом 42-го года в Рыбинск. Там прабабушка прожила до снятия блокады, там же познакомилась с прадедушкой. Сегодня мне 13 лет, я на 3 года моложе своей прабабушки Веры на этом снимке. Ровно на три года пересеклись и наши судьбы в этом мире. Маленькой девочкой я ее сильно боялась, а теперь смотрю на нее и понимаю, какая же моя прабабушка Вера была молодая. Совсем девчонка!

На этой фотографии моя бабушка Марина Васильевна Гарибова под прицелом немецких софитов. В Германию она попала в 45-ом по вызову своего мужа Шейнис Зиновия Савельевича. Супруги журналисты разлучились на время войны. Дед ушёл на фронт, служил в разведке. А бабушку с двумя сыновьями эвакуировали из Москвы в Челябинскую область в село Шилово. Здесь в уральской глубинке будущему заместителю главреда журнала «Культура и жизнь» пришлось осваивать профессию тракториста. Я помню, бабушка умела всё, и для неё не было ничего невозможного. На «ты» она была не только с тяжёлой техникой, но и с холодным оружием, недаром имела звание «Ворошиловский стрелок». На страницах газет и журналов выстреливали и ее материалы с маршалом Жуковым, маршалом Ерёменко и великим художником Мартиросом Сарьяном! Вместе с супругом Марина Васильевна пробыла в Германии с 1945 по 1948гг. В этот период дед работал в Отделе антифашистской пропаганды редакции газеты «Тэглихе Рундшау», откуда был командирован на Нюрнбергский процесс.

На этой фотокарточке моя двоюродная бабушка Полина Александровна Речкалова. Фото сделано в 42-ом на память сестре Маргарите. Девочек разлучили еще в детстве, когда умерла мама. Четырехлетнюю Полину отдали на воспитание прабабушке. Годовалая Маргарита осталась с родным отцом и мачехой. В годы войны моя бабушка Маргарита сначала работала на военном заводе в Нижнем Тагиле, затем в Ирбите. А ее сестра Полина служила в Москве, обеспечивала радиосвязь. Из наградного листа Полины Александровны Речкаловой: «При открытии прямой радиосвязи с частями ПВО, действующими в Белоруссии в июле-августе 44г обеспечила немедленное установление связи с корреспондентами». Моя двоюродная бабушка награждена медалью «За Оборону Москвы» и значком «Отличный связист». После войны она вышла замуж и эмигрировала в Китай, затем обратно в СССР, где и скончалась. Прах Речкаловой Полины Александровны по ее завещанию привезли на родину в Ирбит, поближе к сестре.

Мои бабушка и дедушка Антонина Петровна и Александр Васильевич Тунаевы познакомились в 39-ом, но первое совместное фото молодые учителя сделали в предвоенные дни 41-го. Деда призвали на фронт, а бабушка осталась учить детишек в начальных классах. Крохотную школу в Богдановиче ученики сами отапливали в буквальном смысле слова. Каждый ребенок должен был прийти с поленом на урок! Даже в таких нечеловеческих условиях бабушка воспитывала в детях сострадание и любовь. Вместо классных часов они ходили на вокзал и отправляли на фронт бойцам детские рисунки и теплые варежки. Теплые отношения и друг к другу бабушка с дедушкой пронесли сквозь всю жизнь. «Отличники образования» педагоги Тунаевы воспитали 10 собственных детей, последней из которых была моя мама.

Таких, как моя бабушка Александра Владимировна Куликова, больше «не выпускают»! В 41-ом, когда началась общая мобилизация, Александра Владимировна просилась на фронт, но получила отказ. Для 20-летней девушки нашлось место на огнеупорном заводе в Богдановиче. За формовкой и обжигом кирпичей для доменных печей закалился и её характер. Слово своё всегда держала, мнения не меняла. «Хотелось есть и спать», - на этом бабушкины рассказы о войне заканчивались. После 16-ти часовой смены они, кажется, не засыпали, а проваливались в забытьё. В семье бабушки было 12 детей, а после войны осталось пятеро. После Победы бабушка пошла работать на железную дорогу учетчиком составов. Она первая из всего Богдановича поехала путешествовать в Ригу. Вернулась эффектно. С мопедом! Этот мопед она сама затащила в купе, на этом же мопеде впоследствии сломала два ребра, но езду не забросила. Таких, как моя бабушка, больше «не выпускают»!

В годы Великой Отечественной войны моя бабушка Вера Александровна Запольских, как и все, жила по суровому принципу: «Все для фронта, все для Победы!». В 1941 году в возрасте 20 лет бабушка устроилась на телеграф - ЛТУС (линейно технический узел связи) морзист-телеграфистом. Ее линия фронта была зримой – это телефонные и телеграфные линии, обеспечивавшие связь для воюющей страны. В свои двадцать с хвостиком она заработала медаль «За трудовые заслуги», Орден «Знак почета», больше десятка грамот и благодарственных писем. Уже через год работы стала бригадиром. Узел связи, по признанию бабушки, стал для нее вторым домом - местом, где на ее плечи легла самая важная и ответственная в жизни работа. В общей сложности телеграфистом Вера Александровна проработала 38 лет.

Меня назвали в честь дедушки - Владимиром. Альтернативы не было, деда мой отец очень любил и уважал. Было за что. В 38-ом году дедушку Владимира Иосифовича Погребака призвали на службу в Красную Армию. Отслужил и сразу поступил в Одесское пехотное училище. Закончил его в 41-ом и сразу от теории к практике. В первые дни войны попал на фронт в должности командира роты. Участвовал в Сталинградской битве, там же получил ранение. Между боями в Карпатах охотился на оленей, оттачивал мастерство в стрельбе и обеспечивал сослуживцев свежим мясом. Победу майор Погребак встречал в Чехии уже командиром батальона. Орден Красной Звезды, орден Отечественной Войны I и II степени, орден Александра Невского увековечили память о подвигах моего деда.

На этой фотографии, которая была сделана в 1944 году, моему деду Саку Евгению Павловичу 20 лет. Призвали его в августе 1942г. После окончания артиллерийского училища в г.Энгельс направили на Воронежский фронт, где формировалась 38 стрелковая дивизия. Его недаром определили командиром взвода управления: с детства он был самостоятельный и решительный. У деда в подчинении была разведка, телефонисты, радисты. Сразу вступили в бой на Курской дуге в июле 1943г. Позже, участвуя в форсировании Днепра, в боях под Киевом и в Румынии, он был трижды ранен. Я с детства любил ходить в гости к деду, рассматривать его боевые награды. Хоть и прошло много времени, он все помнил в деталях: что окружающие люди говорили, когда он был ранен, как кормили румыны, когда он к ним раненый полз через траву и кустарник в надежде укрыться, но тогда не было этого ощущения. Правда, тогда я еще не понимал, что перенес он и его товарищи во время войны.

Моя бабушка Богданова Анна Николаевна, моя баба Аня. Родилась в поселке Вагай Тюменской области. Совсем юной девчонкой вышла замуж, родила сына и… отправила мужа в армию в 39 году, домой муж вернулся лишь спустя 7 лет. Началась война, и он, как и многие, отправился защищать родину. Еще до войны бабушка устроилась работать на железнодорожную станцию. Во время войны работала по 12 часов, выполняя тяжелую и ответственную работу - была списчиком. Она проверяла составы, которые уходили на фронт, переписывала грузы, составляла формуляры, контролировала наличие грузов в вагонах. В 24 года была назначена Начальником Учетного Бюро станции Вагай. Дважды была награждена значком «Ударник Сталинского призыва». В 1945 г. вернулся с фронта мой дед. 7 долгих лет они не видели друг друга. За это время вырос их старший сын. Бабушка так и продолжила работать на железной дороге. После войны у них родилось еще трое детей. Мне кажется, что они как будто вырезали эти годы из своей жизни. Нужно было продолжать дальше жить, и они жили.

На военной фотографии весны 1943 года моя бабушка Татьяна Кузьминична Мокроусова. Она родилась 20 октября 1930 года в селе Кадыковка Пензенской области. В войну оказалась на Дальнем Востоке. С 1941 по 1943 работала в рыбном колхозе, ловили красную рыбу, солили и в бочках отправляли на фронт. Маленький колхоз выдавал объём рыбы, как целый огромный рыбзавод. Работали днем и ночью, у бабушки на всю жизнь остались солью изъеденные руки. С 1943 по 1945 год строили оборонительные укрепления (дзоты и доты) против японской армии. В 1947 году ее послали в город Шатура на торфяные разработки: добывала торф, стояла по пояс в болотной жиже. С дедушкой Семой прожили 62 года вместе, воспитала 5-ых детей, 12 внуков, 10 правнуков. Бабушка была награждена орденом Почета, имела 2 медали «За трудовую доблесть». Бабушка никогда не жаловалась ни на что, и очень любила жизнь во всех ее проявлениях и особенно любила своих детей и внуков. Это было взаимно.

В 42-ом под Севастополем моя бабушка Шушаник Огоньян потеряла мужа и младшего брата. Во время оккупации Крыма чудом сбежала из немецкого трудового лагеря под креслом шофера-молочника. Наконец, выжила во время спецпереселения на Урал. Согласно Постановлению ГКО №5984 от 2 июня 1944г. И.В.Сталин приказал «…дополнительно к выселению крымских татар выселить с территории Крымской АССР 37 тысяч человек немецких пособников из числа болгар, греков и армян». Буквально за ночь 10 тысяч человек были вырваны из привычной жизни и выселены в Свердловскую область «по тарифу перевозок заключенных». Одной из них была моя бабушка Шушаник Огоньян. С собой в присутствии конвоиров она успела схватить лишь блюдо под рыбу да семена фасоли. Мы до сих пор их сеем на Урале в память о тех событиях и неунывающей «бабе Шуре». Удивительно, но бабушка никогда не тужила, вспоминая о годах войны.

После 10-го класса моя бабушка Вера Александровна Бирюкова не смогла остаться дома, подала заявление в военкомат. Подготовительные курсы, остриженные косы и в январе 1943 г. она писала родным уже с Украинского фронта. 14 января 1944 года партизанский отряд, в котором воевала Вера, отправился в рейд под названием «Степной». Как вспоминали местные жители, это был жестокий бой с румынскими жандармами, который длился почти сутки. Погибли все. Моя бабушка в одиночку, тяжелораненая, во вражеском кольце продолжала сражаться до последнего патрона. Дождавшись, когда враг подойдёт совсем близко, Вера рванула кольцо гранаты…
В районном центре Сокиряны Черновицкой области на братской могиле, где похоронена бабушка и её друзья, сегодня стоит памятник в честь отважных партизан. Именем уральской девушки здесь названа школа. А в родных Березниках на Урале о подвиге Веры Бирюковой напоминает одна из улиц города.

На этом фотоснимке мой дед Михаил Иванович Шихов запечатлен в день призыва в 41-ом году. Всю Великую Отечественную он рвался на фронт, но прослужил под Хабаровском на границе с Манчжурией. Летом 45-го года, когда боевые действия переместились на Восток, связиста Шихова контузило во время бомбёжки. После атомной бомбардировки по рассказам деда, его больше всего впечатлили массовые самоубийства пленённых японцев. Даже в закрытые лагеря воины страны восходящего солнца умудрялись проносить кинжалы, чтобы совершить харакири. Получив медаль «За победу над Японией», Михаил Шихов демобилизовался в звании капитана и возглавил школу в Пермских пенатах, а затем и в Свердловской области, в деревне Кочнево. Будучи учителем истории, он всю жизнь рассказывал школьникам о великой войне из первых уст.

Это моя бабушка Бортновская Клавдия Григорьевна. Снимок сделан в городе Калининград. Как моя бабушка оказалась там и почему она в форме связиста, к сожалению, я не знаю. А узнать правду из первых уст уже нельзя. С первых дней войны бабушка работала на лесозаготовках, это в 15 лет! Дальше пришлось ещё сложнее – отправили в трудовой лагерь. Мне бабушка рассказывала, как было тяжело, тяжело физически. Непосильная работа тогда легла на плечи всех молодых девчонок. Больше было некому. «Все шли работать», - сдержано отвечала бабушка на мои расспросы. Я на неё похожа и внешне, и по характеру. Чем старше становлюсь, тем больше бабушкиных черт в себе угадываю.

Когда началась война, моей бабушке Александре Ивановне Конашковой исполнилось 12 лет. Но она сразу пошла на работу. Днем училась, а после уроков мыла сельсовет, больницу, разносила посылки и важную почту, везде, где успевала, помогала! Через год она стала шить в артели вещи на фронт. В 14 лет работала на заводе, имела карточку-паёк. Однажды опоздала на работу, хотели судить - по законам военного времени судили всех. Плакала навзрыд, что опоздала. Ее простили. Всю жизнь она была для меня примером жизнерадостности и стоического характера! Только один раз я видела бабушку в самом страшном состоянии мятущегося духа, когда моя мама (её дочь) сообщила, что дедушка умер… Человек, с которым она прожила 46 лет… Александра Ивановна дожила до правнуков, и одного из них я назвала в честь неё - Александром!

Снимок сделан в городе Клёцк в Белоруссии. Это моя бабушка Лидия Михайловна Осипюк в первый послевоенный год и в первый год жизни в Белоруссии. Всю войну бабушкина семья, поляков по происхождению, провела в оккупированной Польше. Немцы заняли родную деревню, чуть ли не в первые дни начала войны. Во дворе дома, где жила бабушкина семья, немцы установили полевую кухню. Иногда немцы делились едой с детьми и, вообще, судя по всему, особо не зверствовали. Скотину, конечно, отобрали. А огород удалось сохранить. За счёт урожая с грядок семья питалась и выжила. В начале 45-го бабушку с родителями переселили в Белоруссию.

Мой дед Вяткин Николай Петрович ушел на фронт добровольцем с 3 курса института, несмотря на бронь учащегося металлургического факультета. В качестве командира батареи 45мм орудий он в составе 2-го Белорусского фронта участвовал в боях за Кенигсберг, форсировал Вислу и окончил войну в Берлине. Он был дважды ранен осколком в ногу и контужен взрывом снаряда. Только сейчас понимаешь, какое счастье, что, он вернулся с войны практически невредимый и дожил до преклонных лет. В детстве я очень много времени проводил вместе с ним и бабушкой, практически все выходные и уж точно все школьные каникулы. Я очень любил рассматривать и считать ордена и медали на его парадном пиджаке, даже сейчас я помню, что их было 18.
Дедушка очень мало рассказывал о войне, я думаю это потому, что даже в воспоминаниях он не хотел возвращаться в этот кошмар. Меня назвали в честь него Николаем! Когда мальчишки хвастались старшими братьями, я хвастался дедом! А еще я бы хотел попросить у него прощения за то, что спорил с ним, ведь осознание его правоты пришло только двадцать лет спустя.

Моя прабабушка не могла быть некрасивой: жена кадрового офицера Красной Армии, командира - это не только звучит гордо, это обязанность всегда быть на высоте. Война застигла Риту и Виктора в Петрозаводске. Муж с первых дней был на передовой. Семьи офицеров готовились к эвакуации. Маргарита собрала всё самое ценное - маленьких Стасика и Элю. А дальше всё как в советском кино о войне: товарный состав мчится на восток, остановка на станции, дети остались в вагоне, Рита побежала за кипятком… Не помнила, как бежала за поездом, как падала, хваталась за чьи-то руки... То ли поезд затормозил, то ли подхватили свои и втащили в вагон… рука была сломана, но прабабушка осталась с детьми. До конца войны семья жила в Горьком. Мой прадедушка погиб 4 апреля 1945 в Польше. В Свердловск Риту с детьми позвала сестра Женя. Но вскоре Женя заболела и умерла. Ее мужа от полученных ран на войне парализовало. Прабабушка ухаживала за ним и воспитывала четырех детей: двух своих и двух племянников.

Елена Филимоновна Махнева моя тётя. Когда шла война, она окончила седьмой класс. Пошла на курсы фельдшеров. И, приписав себе один год, записалась в санитарный поезд. Сначала была Польша. А закончила она войну в Германии. Домой Елена вернулась только в 46-ом уже серьёзной девушкой. Пошла работать на завод и в один не очень прекрасный день она проспала. Будильника не было, будили гудки завода. За 10 минут опоздания выгоняли, за 20 минут давали 2 года в лагере. И вот, бежит моя тётя перепуганная на завод мимо военкомата, а там набирают фельдшеров для службы в Германии, где еще оставались советские солдаты. Так тётя Лена вместо лагеря попала на службу. Вот такая боевая была Елена Филимоновна. Красивая, высокая, лучистая, сильная, гордая – война, как мне кажется, не смогла ее придавить. После войны всем помогала, нисколько не озлобившись на жизнь и людей.

От моей троюродной бабушки осталось только это фото, имя Лесi и передающаяся из уст в уста история любви! Годы войны для нее прошли в оккупации на Украине и в ожидании любимого. Подобно героине Татьяны Самойловой в фильме «Летят журавли» она ждала своего суженного, несмотря на безответные письма и назойливое сватовство. Даже после Победы, когда любимый не вернулся, Лесi не переставала ждать. Прошли месяцы и годы, родственники оплакали бойца, но только не бабушка. По рассказам, которые передаются в нашей семье, Лесi дождалась своего героя войны. Изображение возлюбленного ушло в небытие. Был ли он на самом деле? Так ли это важно? Для женщины во время войны главное – любить и верить!

Моя бабушка, Римма Александровна Бучельникова, родилась в 1927 году в деревне Косья (г.Нижняя Тура). Когда началась война, ей было 14 лет, она окончила семь классов деревенской школы и больше в нее не вернулась. Всю войну работала в старательской артели Косьинского прииска, специальным старательским ковшиком мыла песок с содержанием золота и платины. Во время войны умерла ее мать, и Римма осталась одна с глухой сестрой-инвалидом. Старший брат Сергей служил с первых дней войны, но попал в штрафбат, и в нем прошел от Москвы до Берлина. Был контужен, чудом выжил. Конечно, в деревне о брате знали. И Римму с сестрой сторонились даже родственники. Помощи ждать было неоткуда. Моего дедушку Ивана Фаддеевича Келле-Шагиньяна на Косью сослали после окончания войны вместе с отцом, как изменников Родины. За то, что выжили в польском лагере для военнопленных. Как оба они вспоминали, «изменники» не считались людьми, отношение к ним было хуже, чем к скотине. Но… Римма и Иван полюбили друг друга. Вместе они прожили более 50 лет. У них было два общих праздника – кроме Дня Победы еще и День памяти жертв политических репрессий. Это был день их скорби, признания их невиновности, день памяти и любви.

Моему деду Леониду Лукьяновичу Елисееву было 6 лет, когда началась война. Его отец как высококвалифицированный специалист избежал мобилизации и продолжил работу на Челябинском Тракторном заводе, который с началом войны перешёл на выпуск танков. Несмотря на то, что семья не потеряла кормильца, деду, старшему ребёнку в семье, пришлось много трудиться. Летом дедушка работал в поле, а зимой - подмастерьем на Челябинском Трубостроительном заводе. Его служба началась в 50-х, когда он достиг призывного возраста. Конечно, война уже была закончена, и в боях дедушка не участвовал, но «Маршала Победы» ему довелось увидеть. Служил дед под Львовом и не раз стоял дневальным на тумбочке у кабинета Георгия Жукова.

«Каждый человек имеет право на ошибку и имеет возможность её исправить. У сапёра нет права на ошибку. Сапёры не ошибаются», - эти слова сказанные отцом я запомнил на всю жизнь. Война для моего отца, Анатолия Ивановича Комарова, началась в августе 41-го в саперном взводе. Вернулся он в 46-ом в звании капитана и в должности командира минного батальона. Боевой путь отца впечатляет. Освобождал Украину, Молдавию. Форсировал Дунай, освобождал Будапешт, Австрию, Чехословакию. Военную службу не оставил и после победы, в запас вышел в звании полковника. На гражданке всё свободное время отец посвящал земледелию. Вспоминаю, он особенно любил цветы высаживать. Будто прощения просил у земли за раскуроченные минами поля. Закончив Московскую Военно-Инженерную Академию им. Куйбышева, мой отец строил ККТ «Космос», потом заведовал технической службой «Космоса», был заместителем директора. Отец был прав, сапёры не ошибаются!

На фотографии моя бабушка Антонина Григорьевна Петухова. Она была красивая, с большими выразительными глазами. В 1934 она вышла замуж за деда Петухова Михаила Павловича. В 1936-м у Антонины и Михаила родилась дочь Татьяна, моя мама. Когда началась война, бабушка и дедушка работали на Уралмашзаводе. Она – лаборантом в 10-м отделе Центральной лаборатории. Он – механиком. Три раза моему деду присылали повестки. И трижды моя бабушка собирала мужу вещмешок и провожала его. Но трижды на него приходила с завода бронь. Его буквально снимали с поезда и возвращали на работу в цех. Собирать и обкатывать танки и самоходки. Бабушка после работы шила халаты для солдат. Уралмаш тогда был небольшим рабочим посёлком в основном с деревянными двухэтажными домами. Жильцов уплотняли, чтобы расселить эвакуированных. Мои бабушка с дедом жили впятером в комнате 20 кв.м. Но к ним ещё поставили ширму и подселили человека. О войне я знаю в основном от мамы. Бабушка и дед о тех годах при внуках не вспоминали никогда.

Это московское фотоателье 42-го. На снимке моя богемная тётя Соня. Как в анекдоте. Кстати, анекдоты тётя очень любила и рассказывала их с присущим национальным колоритом. Муж Софьи Абрамовны Куцен был художником, со всеми вытекающими последствиями: творческая интеллигенция в гостях, богемный образ жизни. Москву тётя оставлять не хотела. Эвакуация в Свердловск изменила её красивую, размеренную жизнь. Формировали коробки, шили, фасовали варежки. Но не работа оставила в памяти тёти отпечаток о военном времени. Панический страх преследования и расправы за национальную принадлежность мучил её и после войны. Я помню этот страх на её лице, переходящий в ужас! Помню её рассказ о знакомой, которой удалось спастись из немецкого лагеря. Форму узников с нашивками для еврейских заключенных знакомая хранила после войны. «Зачем?! Зачем, Люся, её хранит?!» - от этих рассуждений глаза тёти наполнялись слезами, а руки нервно дрожали.

Моя бабушка Клавдия Ивановна Гневашева родилась в семье рабочих. В годы войны жили в Шадринском районе Курганской области. Отца забрали на фронт. Мать работала в колхозе. Воспитанием Клавдии и ее младшего брата занималась их бабушка. В школу Клава пошла в 1944 г. В 1954 г. поступила на исторический факультет Уральского государственного университета. Была активной студенткой, участвовала в художественной самодеятельности: танцевала, пела. Участвовала в спортивных соревнованиях. В 1958 г. вышла замуж за военного. Бабушка была модницей. Я с детства помню большое количество украшений, шелковых платьев и туфель на шпильках. Неотъемлемым атрибутом бабушки всегда была красная помада.

На этом снимке моя бабушка Надежда Ивановна Еремеева. Ей было 15, когда началась война. Самая младшая из шести детей. Единственный брат ушёл на фронт. Во время войны бабушке пришлось стать нянькой: ей отдали на воспитание своих детей ее старшие сестры. И бабушка еще успевала работать. Строила доменную печь на металлургическом заводе в Нижних Серьгах. При заводе держали хозяйство, нередко приходилось работать и там. Работая с утра до ночи, семья всё равно испытывала нужду. Питаться приходилось картофельными очистками.

На этом снимке моему деду Ивану Александровичу Уварову 30 лет. На руках он держит мою маму. Глядя на фото, трудно сказать, что дед довольно молод, выглядит значительно старше своих лет. На фронт дедушка попал под страхом смертной казни. Ушёл с товарищами из ремесленного училища без предупреждения. Компанию «дезертиров» быстро поймали. Мальчишкам недвусмысленно объяснили: или расстрел, или фронт. Дедушка выбрал единственный шанс на спасение, пусть и очень зыбкий. Попал во фронтовую разведку рядовым. В ходе знаменитой операции по штурму Берлина на Зееловских высотах был ранен. Сообщение о победе получил в госпитале уже лейтенант Уваров.

На этом фото моя прабабушка Юлия Прохоровна Метанникова. Ей здесь примерно столько же лет, сколько сейчас мне. Знаю о ней очень мало. Родилась в деревне под Рубцовском на Алтае в семье зажиточного крестьянина. Всё имущество было действительно нажито нечеловеческим трудом, а потом враз семья лишилась всего, попала под раскулачивание. В Нижнем Тагиле дочь спецпереселенца Юля поступила в Уральский политехнический и познакомилась с моим прадедом. У них родилась моя бабушка, которая так и не увидела отца, лётчика Кузьмина убили на войне. А потом, после войны, трагически оборвалась и судьба Юлии. Мою 10-летнюю бабушку определили в детский дом. Вспоминать свое детство она не любила. От матери ей достались любовь к знаниям, неумение сидеть без дела и удивительная способность оставаться красивой женщиной несмотря ни на что. Мне было 10 лет, когда бабушки не стало. Ах, как много вопросов я задала бы ей сегодня. Как о многом мы могли бы с ней ночами напролет болтать… Но!

Мою бабушку Александру Дмитриевну Дурневу местные в Димитровграде называли добрейшей души человеком, не иначе. И когда в преддверие войны в маленький городок приехал фотохудожник, то, конечно же, Александра с подружками побежала фотографироваться с сиренью! Ее запах заполнил студию. А дальше война и запах сырой земли. Всю войну прабабушка провела с лопатой в руках. Рыла окопы на случай прихода немцев. В разгар войны труженица тыла стала вдовой в 33 года. С ребенком на руках выживала в прямом смысле слова. Ежедневная норма по карточке - 200 граммов хлеба на человека… От голода спасала русская печь. Пироги из лебеды, их вкус знает каждый ребенок войны. Из ничего сделать что-то – эта русская смекалка спасла не только мою семью в годы войны, но и всю нашу страну!

Война – штука несладкая, но мой отец Мустафин Николай Савельевич пытался ее хоть немного подсластить. Не успел он вернуться домой с Финской войны, как его тут же с первых дней Великой Отечественной отправили на курсы повара. Однажды на передовой Ленинградского фронта Николай Савельевич был застигнут врасплох своим же начальством. Во время приготовления обеда командир с ужасом заметил в супе жука, но мой папа со словами: «Да вы что? Это просто лук!», - взял и съел его. Не растерялся отец и 17 января 1944 года, когда немцы во время ужина наших бойцов неожиданно ринулись в контратаку. Повар, бросив поварешку, схватился за автомат и с криком «Вперёд!» сразу же уложил четырёх немцев. Воодушевившись смелостью отца, мотострелковый полк успешно отбил контратаку фашистов, а мой папа за это получил медаль «За Отвагу!».

© 2018 живаяпобеда.рф

Россия, г. Екатеринбург